пропала, я будто сошёл с ума, понимаешь? Я жаждал отмщения. Я хотел наказать всех, каждого, по чьей вине она могла попасть в Ферр. Твой друг, Марк, оказался просто очередным парнем для меня. Таким же молодым болваном с переизбытком тестостерона в штанах и с зашкаливающим самомнением.
— Вы хоть чуть-чуть сожалеете об этом? — Лиза подняла на Боба полные слёз глаза.
Он снял очки, сложил их в пополам и положил руку на плечо Лизы:
— Конечно, сожалею. Но в жизни почему-то всегда так. На каждое зло находится ещё большее зло. Некоторые называют это добром.
Лиза склонила голову, касаясь щекой его ладони. Горячие слёзы скользнули между его пальцев. Затем Лиза подняла голову, вытерла щеки рукавом кофты и спросила:
— Как её зовут?
Боб не сразу понял, о чём спрашивает Лиза, и на секунду замешкался.
— Даша.
Лиза нервно заёрзала на кресле и облизнула губы.
— А фамилия?
— Столетова. — Слово прозвучало, как хруст старого дерева, в которое впилось острое лезвие топора. Лиза быстро отвела глаза, в висках её застучало, в голове всплыли картины страшного суда и вонь. Она закашляла и поднялась с места. — Ты знаешь что-то?
Лиза спиной чувствовала, что Боб напряжённо следит за каждым её движением, будто пытаясь разглядеть в них ответ. Ей казалось, что она давно уже себя выдала, но продолжала тянуть время, судорожно пытаясь придумать ответ:
— Прости, я не расслышала. Как ты сказал?
Боб повторил:
— Даша Столетова.
Лиза сглотнула и повернулась к нему лицом:
— Я видела её.
— И? — Боб наклонился вперёд, давая понять, что еле держит себя в руках.
— Она была жива, — выдавила из себя Лиза. И для правдоподобия повторила, — когда я её видела, она была жива.
Она повторила это не для него, а для себя, чтобы поверить в то, что говорит. Хотя по сути, она не врала. Лиза видела её живой. И мёртвой видела. Но этого она уже сказать была не в силах. Боб, выпрямившись, шумно выдохнул и приложил руку к груди.
— Уфф, хвала Небесам. Ты зачем так пугаешь? Я уж думал, что ты принесёшь мне плохие вести.
Лиза виновато посмотрела на него, кусая щёку изнутри до крови.
— Боб, я видела её. Но прошло так много времени. Ты же понимаешь, что всё может измениться в любую минуту.
— Да-да, я понимаю, — Боб безразлично махнул рукой и поднялся. — Но ты дала мне надежду. Надежду, что завтра, через месяц или даже год я смогу увидеть свою девочку.
Руки Лизы затряслись. К горлу подкатил ком и вывалился наружу вместе с остатками завтрака.
— Что с тобой? — брезгливо спросил Боб.
— Отравилась, — ответила Лиза и про себя добавила: «Собственной ложью». Оставив Боба в растерянности, она ушла в свою комнату, свалилась на кровать и уснула.
Ей снилось солнце, стоящее в зените. Оно немыслимо пекло и сжигало проросшую полевую траву в солому, и вся природа, измучившись от жары, благодарно вздыхала при появлении малейшего ветра. Посреди этого умиротворения стояла уродливая старая изба. Крыша её покосилась. Деревянные стены обуглены от постоянного пекла и времени, сплошь изрезаны бороздами и щелями. Вокруг избы — тишина. Жуткая мёртвая тишина. И Лиза смотрела на эту картину будто сверху. И снизу. И отовсюду сразу. Она ветер и солнце, трава и облака, крыша и двери. Она — сама природа.
Лиза заметила, как медленно, подобно дикой кошке на охоте, к избушке крался человек в белой форме. Пот струился по его лицу, капал прямо на глаза. За ним — человек восемь-девять таких же. Их цель совсем рядом, в избе. И Лизе это почему-то было известно. Она не слышала их шагов, но знала, они всё ближе. Кровь внутри неё закипала, ей стало страшно как никогда…
Крик. Дикий крик вмиг разорвал её тело на части. Каждая клеточка её существа летела вперёд, с болью прорезалась сквозь изгибистые щели в стенах и вырывалась наружу. Она неслась навстречу своим охотникам, вытягиваясь в струну. Она прикоснулась к первому из них, и его костюм расплавился, кожа под ним покраснела и покрылась волдырями. В глазах его застыл ужас. В горле — стон. В теле — боль. Лиза видела, слышала и чувствовала всё. Она прошла будто сквозь него и, не останавливаясь, бросилась на остальных головастиков. Одно за другим их тела растеклись по земле. В воздухе запахло горелым мясом.
Когда вокруг избушки никого не осталось, Лиза обернулась и посмотрела на обугленные тела. В отражении на стёклах их шлемов она видела своё отражение. Она горела, пылала, но совсем этого не ощущала. Будто бы она не сгорала. Будто бы она и была огонь…
На утро Лиза отправилась на завтрак вместе с Марго. Их появление в столовой всё ещё вызывало лёгкое волнение у остальных жительниц Мёргима. То там, то тут слышались одиночные шёпотки, несколько пар глаз так же безотрывно следили за ними на протяжении всего завтрака. Лиза не могла сказать, что привыкла к этому. Каждый раз, отправляясь в столовую, она собиралась с духом, словно готовилась прыгнуть с моста в пропасть на тарзанке. Поэтому она предпочитала ходить в паре с Марго, которой, судя по всему, было глубоко всё равно, кто и что говорит за её спиной.
— Ты знаешь, что дочь Боба была в Ферре? — как бы невзначай спросила Лиза, едва доев свой завтрак.
Марго задумчиво подняла глаза к потолку:
— Кажется, слышала что-то такое.
— А ты знала, кто она?
Марго наградила Лизу хмурым взглядом:
— К чему эти вопросы?
Лиза отодвинула от себя пустую тарелку, положила локти на стол и упёрлась кулаком в щёку, прикрыв рот и максимально придав себе скучающий вид:
— Она одна из тех, кого ты завербовала.
Брови Марго печально сложились домиком, уставшие глаза смотрели вдаль, будто там крутился чёрно-белый фильм из прошлого. На лбу расползлись мелкие морщины, губы приоткрылись в беззвучном стоне:
— Ох… И что ты ему сказала?
— А что я могла сказать? — Лиза завозила свободной рукой по столу, скидывая с него невидимые крошки. Марго, не скрывая нетерпения, следила за ней. — Сказала, что видела её мельком. Живой. И что, кажется, ей продлили срок.
— А остальное?
— Остальное не смогла, — Лиза с надеждой посмотрела на Марго. — Я просто не смогла сказать. Понимаешь?
Марго ничего не ответила и сделала несколько больших глотков горячего кофе из чашки. Не дождавшись ответа, Лиза всё же спросила:
— Думаешь, стоит ему сказать?
— Знаешь, — Марго ещё раз глотнула из чашки будто в поисках истины на её дне, — за всё пребывание в Ферре я поняла очень важную
