направилась в прихожую.
А когда распахнула дверь, на пороге увидела Ларина. Причем выглядел он так, словно собирался отправляться как минимум на завоевание крепости, не меньше.
— Поздравляю, — проговорил мрачновато, протягивая мне пакет. — Здесь кое-что к столу и игрушка для Никиты.
Я машинально взяла гостинцы, кивнула на комнату сына, где мы и устроили небольшие посиделки:
— Зайдешь? Мы вчетвером празднуем…
Я закусила нижнюю губу, не представляя, что еще сказать. Наверняка Ларин был в курсе происходящего и знал, что история с судом закончилась так, как я и мечтать не смела. И приход Олега сейчас говорил о многом — он давал понять, что все еще является важным участником всех событий. Как бы ни старался до этого момента быть на расстоянии.
— Не зайду, — помотал он головой, и сердце у меня ухнуло куда-то в пятки. — Я много чего неправильно сделал, Настя. Я это признаю. И у меня только один вопрос сейчас: готова ли ты поехать со мной? Отпразднуем вдвоем, что ты теперь свободная женщина. А потом… Потом попытаемся построить что-то новое на обломках наших прошлых судеб, связанных не с теми людьми.
Это было… много. Гораздо больше, чем я сама бы хотела получить от мужчины, который сейчас стоял напротив. Готова ли была к тому, что он мне предлагал? Я не знала. Но хотела попробовать.
— Дарин! — позвала я подругу, повернувшись в сторону детской.
Когда она пришла и, при виде собственного босса, с натянутой улыбкой пробормотала «Здрасьте», я протянула ей то, что принес Олег.
— Отнеси, пожалуйста. Здесь игрушка для Никиты и вам с Зоей Владимировной что-то к столу, — проговорила я.
Дарина, кивнув, забрала пакет и испарилась. Я же сняла с вешалки куртку и, протянув ее Ларину, спросила:
— Поможешь?
И Олег, выдохнув, как мне показалось, с облегчением, помог мне одеться.
Через полчаса мы приехали в его квартиру. Едва вышли из машины, как Ларин притянул меня к себе и коротко, но жадно поцеловал.
Это был поцелуй-обещание, что дальше, если я прямо сейчас не сорвусь с места и не сбегу, нас ждут совсем не целомудренные вещи.
Когда мы вошли в жилище Олега, он, помогая мне стащить куртку, пробормотал:
— Из праздничного в холодильнике только бутылка шампанского и икра.
Я тихо рассмеялась:
— Значит, не готовился? — уточнила, приподняв бровь и, повернувшись к Ларину, лукаво улыбнулась.
— Нет, — помотал он головой с ответной улыбкой. — Если бы готовился, все было бы иначе.
Как именно — спросить мне не дали. Я снова оказалась прижатой к сильному мужскому телу, а губы мои опалил поцелуй. На этот раз такой, что в легких у меня закончился воздух.
— Это ведь не потому, что тебе нужно досадить жене? — выдохнула я, с трудом отрываясь от Олега.
Всматривалась в черты его лица, зная, что этот вопрос в силах все испортить, но не могла иначе. Мне нужно было знать, что Ларин хочет меня и только. И что я — не инструмент для каких-то его подковерных игр.
— Нет, — покачал он головой.
Положил ладонь на мою щеку, большим пальцем прошелся по губам невесомой лаской.
— Это потому, что я безумно тебя хочу, — сказал уверенно, и все кругом исчезло, заместившись нашей страстью.
Глава 51
Возвращаться в ту квартиру, которая была не только пуста, но в которой до сих пор жили воспоминания о прошлой жизни, что больше никогда не повторится, стало своего рода испытанием на прочность.
Быть в жилище матери, которое он своими стараниями превратил едва ли не в хлев, было выше всяческих сил для Николая, потому он и приехал из больницы прямиком в их бывший дом с Настей.
Пустой и с ароматом затхлости, он целиком и полностью отражал то, что происходило в его душе. Вот — то, к чему он пришел в итоге. Ни жены, ни ребенка. Ни тех, кого он притащил в свою и Настину судьбу, желая увидеть, что его воля и исполнение его желаний — превыше всего. Дурак он был. Дурак, который как бы ни старался, уже не мог вернуть ничего назад.
Ему названивала Кира. Последние дня два обрывала телефон, а он не подходил. Хотя, по сути, надо было. Именно такую бабу, как она, Коля и заслужил. И именно таких детей как Вика и Маша. Да, за те три недели, что он провел в больнице, ни Кира, ни дочери в поле зрения не появлялись. Но наверно, так было правильно. Никому он не был нужен. По крайней мере, как человек, которого можно пожалеть и о котором нужно позаботиться. А уж если учесть, что и работать теперь так активно не сможет, так и вовсе картина получалась печальная.
— Да? — все же ответил он на звонок, когда Кира набрала его номер вновь.
— Коля! Коленька! Как хорошо, что ты трубку взял… — тут же затараторила мать Вики и Маши. — У меня беда… Меня выгнали оттуда, где мы с девочками жили. Я пока перебиваюсь редкой помощью от соседок. А к тебе домой боюсь возвращаться — Настя сказала, что она может меня детей лишить, а я без них не проживу.
Николай кивнул сам себе и прикрыл глаза. Вот она — судьба его, которую сам выбрал и притащил в ту беззаботную, полную простого счастья жизнь, что была у них с Настей. Как-то смиренно принялась им самим мысль о том, что Кира и есть женщина, которая будет с ним до конца его дней. Их, в целом, не так уж и много осталось, раз уж он успел в таком возрасте побывать на пороге у смерти. Но, наверно, так и правильно — от жизненных наказаний еще никто не уходил.
— Приезжайте, — просто сказал он и положил трубку.
Прошел на кухню, замер в дверях. Словно в каком-нибудь кинофильме вдруг воспоминания окрасили это помещение, что было сердцем любого дома, в яркие цвета. Хлопочущая у плиты Настя живо нарисовалась в воображении. То, как старалась для них с сыном, как им угождала, кормя так вкусно, как и в ресторане не подадут. А сейчас пусто… уныло всё и пусто.
Подойдя к шкафчику, Николай выудил с полки бутылку коньяка. Во рту даже сухо стало от того, как захотелось приложиться к горлышку. Он постоял так немного, словно взвешивая в руке напиток и решая, стоит ли вновь рисковать жизнью. Все же сделав выбор, подошел к раковине и вылил содержимое ко всем чертям. Вот и все. Новая трезвая жизнь с полным пониманием, что он натворил и
