Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
«Роллинг Стоунз», или смутно представляющих Ричардса рок-идолом, слишком безумным плохим парнем, чтобы знакомиться с ним поближе. Книга очень убедительна.
Проза Ричардса похожа на его игру на гитаре: мощная, подобная стихии, абсолютно своеобразная и до боли искренняя. Подобно тому, как «Роллинги» довели до совершенства фирменный звук, способный вместить в себя все – от свирепых гимнов Дионису до меланхолических баллад о любви, о времени и потерях, – так и Ричардс нашел на этих страницах особый голос. Это своего рода красочный оригинальный Глас Кита, позволяющий с неподдельной правдивостью и обаянием плохого мальчика делиться забавными наблюдениями, нежными семейными воспоминаниями, мимоходом рассказанными непристойными байками и запутанными литературными аллюзиями.
Сочинение песен, по словам Ричардса, давным-давно превратило его в наблюдателя в вечных поисках «патронов», и в книге он проделал очень тонкую работу по погружению в прошлое. И неважно, описывает ли он послевоенное детство в маленьком городке Дартфорд, наполненные сигаретным дымом блюзовые клубы, где пропадал с друзьями в первые дни в Лондоне, или более поздние туры «Роллинг Стоунз» с их дурными крайностями, когда музыканты «вошли в ряды пиратов», бронируя целые этажи в отелях, и «развернулись в широком марше под нашим собственным флагом, в окружении адвокатов, клоунов и прочей свиты».
Ричардс передает мальчишеское изумление, которое испытал, когда «Роллинги» обнаружили, что их мечта стать миссионерами любимой ими американской музыки внезапно уступила место собственной поп-славе. А нищенская жизнь в арендованном лондонском доме – деньги на оплату которого они частично зарабатывали, сдавая пустые пивные бутылки, прихваченные с вечеринок – превратилась в роскошную жизнь звезд в комплекте с бесчинствующими подростками и визжащими девушками, чистым кокаином и внезапными увеселительными поездками за границу («давайте прыгнем в „Бентли“ и рванем в Марокко»).
Но самая настойчивая мелодическая линия в этой книге не имеет ничего общего ни с наркотиками, ни со знаменитостями, ни со скандалами. Она связана со всепоглощающей любовью к музыке, унаследованной от деда, и его собственным пониманием музыкальной истории. Его почтением к ритм-н-блюзу и его мастерам, которых он изучал всю жизнь («каменные скрижали»), и решимостью передать собственные знания потомкам.
Одно из многочисленных достижений этой вибрирующей книги – то, что Ричардс заставляет читателя ощутить страсть к музыке и связи между поколениями музыкантов. По пути он даже умудряется передать что-то из волшебного электромагнетического опыта игры на сцене со своими товарищами, будь то в маленьком клубе или на огромном стадионе. «После какого-то момента ты понимаешь, что реально ненадолго оторвался от земли и что ты сейчас неприкасаемый, – пишет Ричардс. – Ты возносишься, потому что с тобой заодно люди, которые хотят того же самого. И если все сходится, блин, у тебя отрастают крылья. Это как пилотирование без лицензии».
Жизнь Пикассо
Вундеркинд, 1881–1906 (1991)
Кубист-бунтарь, 1907–1916 (1996)
Триумфальные годы, 1917–1932 (2007)
Джон Ричардсон
Говоря о своем весьма эклектичном, крайне изменчивом художественном стиле, Пабло Пикассо однажды сказал своей любовнице Франсуазе Жило: «Само собой, если обратить внимание на все многообразие форм, размеров и цветов моделей, которыми он вдохновляется, можно понять его замешательство. Он сам не знает, чего хочет. Неудивительно, что его стиль так неоднозначен. Это как у Бога. На самом деле Бог – всего лишь еще один художник. Он создал жирафа, слона и кота. У него нет настоящего стиля. Он просто пробует разные вещи. То же самое и скульптор. Сначала он вдохновляется природой, затем пытается абстрагироваться от нее. В итоге все заканчивается тем, что он лежит и ласкает своих моделей».
Сравнение с Богом, как и использование третьего лица, конечно, преднамеренное. Как напоминает нам историк искусства и хранитель музея Джон Ричардсон во внушительной многотомной биографии, Пикассо был не только гениальным художником-самородком, но и самопровозглашенным мифическим Минотавром, который верил, что смелостью и талантом может изменить вселенную. Он был хамелеоном, ницшеанским шаманом и видел в искусстве таинственную магическую силу, предлагающую возможность экзорцизма и преображения. Без усилий он перемещался между кубизмом и классицизмом, иронией и сентиментальностью, жестокостью и нежностью; словно коварный чародей-людоед, он впитывал историю, идеи и огромное количество стилей с яростным неразборчивым самозабвением – все для того, чтобы взорвать условности и создать мир заново.
В первом томе антологии «Жизнь Пикассо» («Life Of Picasso») Ричардсон, друг и сосед Пикассо во время жизни на юге Франции, подробно излагает историю семьи художника и его раннего детства, авторитетно развеивая мифы, слухи и домыслы, которые накапливались, подобно слоям лака, вокруг образа этого человека.
Второй том посвящен кубизму – направлению, основанному Пикассо вместе с Жоржем Браком. По мнению Ричардсона, оно послужило основой для более поздних творений Пикассо, а также подпитывало «каждое крупное модернистское движение» в последующие годы. Описывая возникновение и развитие кубизма, Ричардсон объясняет, как разрушение конкретных фактов и манипулирование множеством точек зрения привели к зарождению искусства, одновременно изобразительного и антинатуралистичного, ставшего грубым противовесом красивому лоснящемуся импрессионизму. Он утверждает, что первая фаза развития кубизма, когда художники, подобно хирургам, пытались разложить изображаемый трехмерный объект на простые элементы, сделала возможными более поздние творения группы неопластицистов и последователей конструктивизма и минимализма. Во второй фазе развития, пишет автор, художники старались видеть объект не разложенным по частям, а целым, заложив основу для дадаистов, сюрреалистов и даже поклонников поп-арта.
Ричардсон умер в 2019 году, в девяносто пять лет, не успев завершить четвертый том, повествующий о заключительной части жизни Пикассо. Но третий том приглашает нас в увлекательное путешествие по перипетиям в середине карьеры художника. Ричардсон в общих чертах описывает дружеский спор, который Пикассо вел в течение многих лет с Матиссом, и отображает мириады внутренних размолвок и расколов, разделявших мир искусства в первые десятилетия XX века.
Даже если Пикассо не ваш любимый художник, невозможно не восхищаться тем, как его яркие, иногда грубоватые работы произвели революцию в современном искусстве, как они изменили сам лексикон живописи и художественного видения. И нет никого, кто мог бы объяснить авторитетнее, чем Ричардсон, чье доскональное творчество Пикассо видны во всех этих книгах – от рассказов о темпераменте художника и источниках вдохновения до понимания волшебства, с помощью которого Пикассо преобразовал переживания и эмоции в искусство. Через меткие и откровенные комментарии к отдельным произведениям и прослеживание развития карьеры Пикассо Ричардсон делится с нами глубокой оценкой прометеевских амбиций художника и его невероятной плодовитости, а также показывает тонкое понимание культурного наследия, оставленного его бурной, потрясающей основы работой.
Пикассо однажды заметил, что его творения – своего рода дневник жизни,
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
