Книга Грязная игра - Бьянка Коул

Я с силой тру ее клитор, и она издает пронзительный визг. Шум толпы заглушает ее стоны, но ее щеки становятся темно-красными, когда она нервно оглядывается по сторонам.

Убедившись, что никто не смотрит, она хватает меня за запястье.

— Серьезно, это неправильно.

Я ускоряю движение пальцев, мягко проводя по ее чувствительному бугорку.

Она стискивает зубы и дергается, по телу проходит дрожь.

— Ты сумасшедший.

— По-моему, это ты сумасшедшая, раз провоцируешь меня подобным образом, когда у меня есть информация, которая может испортить всю твою жизнь.

Ее тело напрягается, но я продолжаю доводить ее до исступления, погружая пальцы во влажную киску. Звук такой непристойный, особенно если учесть, что мы находимся на публике. И она мокрая, как никогда прежде, что заставляет мой член напрягаться в тесных брюках. Похоже, моей малышке нравится, когда её трогают на публике, но думаю, что трахаться — было бы слишком.

Я использую свободную руку, чтобы схватить ее ладонь и положить себе на промежность, заставляя ее сжимать меня. Как только я отпускаю ладонь, она быстро убирает ее с моего члена.

— Разве я говорил тебе прекратить?

Она сердито смотрит на меня.

— Мы на людях, черт возьми.

Я наклоняюсь к ее уху.

— Мне плевать. Меньшее, что ты можешь сделать, — это сжать меня и ослабить давление до того момента, пока я не трахну тебя так сильно, что утром ты не сможешь ходить.

Она вздрагивает, задетая моими словами больше, чем хочет показать. Адрианна быстро превращается в идеальную любовницу, даже если сначала сопротивляется. Как только желание берет верх, она подчиняется.

Глава 23

Адрианна

Арчер прав. Я убедилась в том, чтобы он услышал меня, увидел с Ником и приревновал, но я никогда не думала, что он настолько безумен. Я видела, как он смотрел на меня во время физкультуры, когда Ник подошел слишком близко, поэтому решила сыграть на его ревности, так как мне нужно отомстить ему за то, что он шантажом заставил меня трахнуться с ним.

Мое намерение состоит в том, чтобы заставить его влюбиться в меня, и, судя по тому, как он себя ведет, я бы сказала, что это будет нетрудно. Возможно, непросто влюбить в себя самопровозглашенного мужчину-шлюху, но я полна решимости. Когда он решит, что заполучил меня, я разобью ему сердце. Потому что этот мужчина заслуживает расплаты за то, что шантажом заставил меня переспать с ним, каким бы хорошим ни был секс. И он чертовски хорош.

Я прикусываю губу так сильно, что выступает кровь, и неохотно кладу руку ему на колени, сжимая твердый член. То, что я вынуждена прикасаться к нему, не помогает, а только усиливает боль внутри меня. Он пытается отправить меня за грань прямо здесь, на глазах у целой толпы людей, и он так близок к этому. Остановить себя будет невозможно в любую минуту, потому что я подобна вулкану, готовому взорваться.

— Прекрати это, — шиплю на него.

Он только ухмыляется самым раздражающим образом.

— Не могу. Прости, детка.

Его пальцы быстрее скользят по моему клитору, и я вскрикиваю, поднося свободную руку ко рту и прикусывая куртку. Унижение и жар сливаются воедино, когда я кончаю прямо там, на стадионе, полном людей, и я благодарна за то, что здесь так громко, иначе меня было бы слышно.

— Ты чертов ублюдок, — говорю я.

Он ухмыляется.

— И тебе это нравится, детка. — Он вытаскивает из меня свои пальцы, а затем высасывает их дочиста, один за другим. — Восхитительно.

Хотелось бы, чтобы это не было так, блядь, сексуально, потому что боль внутри меня усиливается.

— А теперь будь хорошей девочкой и возвращайся на свое место.

Он встает, чтобы пропустить меня.

Я встаю и проталкиваюсь мимо него, но он хватает меня за запястье.

— А позже я трахну твою мокрую пизду.

Я вздрагиваю от глубокого, мрачного тембра его голоса. И ненавижу, что бабочки оживают в моем животе от этой перспективы. Я быстро пробираюсь дальше и приношу извинения, проходя мимо остальных людей.

Когда возвращаюсь на свое место, Ник даже не замечает, как я сажусь. По крайней мере, он не знает, что я была прямо позади него, и меня ласкал пальцем тренер. Наверное, это к счастью, что он меня не замечает, поскольку на этот раз не обнимает меня за плечи. Что-то подсказывает мне, что Арчеру это совсем не понравилось бы.

Я переминаюсь с ноги на ногу, чувствуя, что он наблюдает за мной, и, конечно же, когда я оглядываюсь через плечо, его темные глаза прикованы ко мне.

Он ухмыляется мне, и я чувствую, как между бедер снова разгорается глубокая боль.

Что, черт возьми, со мной не так?

Я быстро поворачиваюсь лицом вперед и борюсь с желанием оглянуться следующие тридцать минут игры, которая оказалось невероятно скучной. Хоккейный матч был моей идеей, и сейчас я действительно жалею об этом. Надо было предложить сходить в кино или что-то в этом роде.

Камилла аплодирует в тот момент, когда игра заканчивается, а затем наклоняется вперед через Алека, чтобы сказать:

— Напомни мне, чтобы я потом строго отчитала тебя за то, что ты предложила такой ужасный отдых.

Я смеюсь, когда мы все встаем и выходим из зала стадиона, пробираясь по оживленным коридорам на парковку. Унижение все еще терзает меня изнутри, когда я иду, чувствуя, как мои бедра намокли от оргазма, который Арчер вытащил из меня. Несмотря на то, что, кажется, никто не заметил случившегося, я знаю, что произошло, и от этого мне становится плохо.

Арчер — мудак. Талантливый мудак, но все равно мудак. Заставлять меня кончать, сидя посреди стадиона на глазах у стольких людей, было оскорбительно и унизительно.

— Игра была скучной до чертиков, — ноет Камилла.

— И не говори.

Она хмурит брови.

— Это была твоя идея посетить её.

— Да, но я и не подозревала, как сильно ненавижу хоккей.

Камилла смеется.

— Я тоже. Давай поклянемся никогда больше не приходить на хоккейные матчи.

Нат подходит к нам, Элиас обнимает ее за плечи. Я все еще не могу свыкнуться с их парой.

— Как вам игра? — Спрашивает Элиас.

— Ненавижу ее, — говорю я.

Он смеется.

— Не уверен, что Нат была в восторге.

Нат качает головой.

— Я сказала ему, что больше никогда не приду ни на одну игру. — Ее глаза сужаются, когда она смотрит на