лет спустя, уже после установления устойчивого оперативного контакта с французской разведкой. Наверно, продавал французам поначалу наиболее ценные сведения по деятельности Военно-промышленной комиссии, а уж потом стал «сливать» также и установочные данные на своих сослуживцев. Понял я это уже значительно позднее, когда получил возможность сравнить ставшие мне известными данные следствия по делу Ветрова с собственными наблюдениями, воспоминаниями и служебными отчетами парижского периода.
Я отчетливо помню то утро, когда за мной ни с того, ни с сего вдруг стала плотно работать «наружка» французских спецслужб, и мне пришлось в течение какого-то периода «ломать комедь» перед ДСТ, изображать из себя «чистого дипломата» с ярко выраженными наклонностями откровенного филона и разгильдяя, если не сказать покруче. Задним числом могу теперь сказать вполне откровенно, главным образом для будущих российских разведчиков: зряшное, конечно, было это дело – бьют-то, как известно, не по паспорту, а по морде. Да и черного кобеля, как ни старайся, тоже добела не отмоешь за короткий период времени…
Прошу простить читателей за лирическое отступление от темы и продолжаю свое повествование о роли аналитики в жизнедеятельности разведки. Работа в информационном подразделении Управления «Т» была хотя и рутинной, но достаточно непыльной синекурой. Если вам доведется встретить не фальшивого, коих развелось сегодня хоть пруд пруди, а настоящего советского разведчика оперативного звена с иконостасом боевых наград на груди – можете на 80–90 % быть уверенными, что перед вами – бывший сотрудник Управления «Т» ПГУ и, скорее всего, того его подразделения, которое занималось реализацией в советские министерства и ведомства добытой разведкой научно-технической информации.
Почему так? Да потому, что во времена СССР существовала довольно-таки тупая, чиновничье-формальная система раздачи правительственных наград. Про юбилеи, награды «по совокупности» и пр. я сейчас речь не веду, здесь и так все ясно.
Были, скажем, какие-то плановые задания от ВПК (или КНТ). Разведка их добросовестно выполняет, комиссии правительства оценивают проделанную работу, говорят «Гут!» (а иногда даже «Зер гут!!!») и от щедрот своих (а что, им жалко, что ли?) отваливают пригоршню правительственных наград – советских орденов и медалей различного достоинства. А вы уж там сами внизу, в разведке, разбирайтесь, кто чего достоин и кто что заслужил.
Как вы думаете, когда сотрудник информационно-аналитического отдела ежегодно пропускает через себя кучу орденоносной информации, неужели он однажды не попытается войти в роль мухи из известной крыловской байки про вола и не скажет вдруг гордо: «Мы тоже пахали!» Благо его начальник обиженным тоже при этом не остался, получил государственную награду, но достоинством существенно повыше. Тот же Ветров в период работы в этом отделе тоже в стороне от поощрений, насколько мне припоминается, не остался и отгреб что-то там наградное в качестве поощрения за «свой напряженный труд»…
Я знаю немало конкретных примеров этой порочной, на мой взгляд, практики, но ограничусь лишь одним. За получение важной научно-технической информации оперативный работник, который приобрел источник документальных сведений, а также оперработник, которому был передан на связь данный оперативный контакт, получили лишь по медали «За боевые заслуги», что, в общем-то, тоже было весьма почетно для рядового сотрудника, работавшего «в поле». Но руководитель отдела, в котором трудились эти работники, получил на грудь уже орден Октябрьской Революции, а руководитель отдела в Управлении «Т», через который была реализована полученная информация, – орден Красной Звезды. Ну, так кто же из них пахал «глыбже» в глазах современных диванных знатоков деятельности советской разведки?
Надо сказать, что с практическим использованием этой пресловутой «специнформации» в Советском государстве творилось бог знает что. Бардак, надо прямо сказать, царил здесь полнейший.
Начнем с методики оценки добытой разведкой или полученной по иным специальным каналам информации. В СССР, как известно, существовал совершенно надуманный и оторванный от реальной практики критерий под названием «условный экономический эффект» от использования добытой информации (внедрения образца, изделия и пр.).
И вот однажды, в один прекрасный момент, вдруг выясняется, что в истекший отчетный период разведка наиболее плодотворно сработала по линии… Министерства хлебопекарной промышленности, для которого разведчики где-то успешно «скомуниздили» зарубежную технологию изготовления хлебопекарных дрожжей и даже добыли штаммы микроорганизмов для процессов спиртового брожения сахаров. Скандал, да и только.
Срочно стали разбираться в происшедшем. Выяснилось, что сие миниатюрное министерство, не избалованное избытком закрытой «специнформации», серьезно и ответственно подошло к свалившейся на него манне небесной, быстро внедрило в практику работы подведомственных предприятий передовую технологию и получило очень весомый экономический результат. А вот те ведомства, которых разведка буквально нафаршировывала по самое не балуй этой самой что ни на есть закрытой «специнформацией», давали ей в своих официальных отзывах весьма скромные и сдержанные оценки.
Стали копать еще глубже, уже с привлечением возможностей «действующего резерва» КГБ и агентуры контрразведывательных подразделений. В качестве основной мишени для комплексной проверки избрали ведомство, которое возглавлял в тот период В. С. Черномырдин, – Министерство нефтяной и газовой промышленности СССР. По заданиям этого министерства ПГУ и другие специальные структуры государства натыбрили за кордоном столько научно-технического добра, что другим ведомствам и не снилось, – от комплектного технологического оборудования по переработке нефтепродуктов в составе готового к запуску «под ключ» завода до перспективных технологий добычи и переработки нефти и газа завтрашнего и послезавтрашнего дня.
И что же выяснилось в результате? А все оказалось очень просто и прозаично. Нашего будущего премьера и знаменитого российского златоуста, Царствие ему небесное, руководители головного института Миннефтегазпрома, в который шел основной поток добытой по каналам научно-технической разведки информации, просто и банально водили за нос, как школяра.
Представьте себе следующую типовую картину. Допустим, какой-то ведущий работник этого института или его руководитель разрабатывает свою плановую научную тему, накапливает по ней материалы к защите диссертации и готовит прочую научную требуху для успешного приобретения им научной степени. И вдруг к нему сваливается с неба достоверная закрытая информация, которая со всей очевидностью свидетельствует: «Брось ты, хлопче, ерундой заниматься, не в ту сторону своими зенками зыришь и ручонками шарудишь. И вообще, твои протухшие мозги в совершенно противоположном от истинного прогресса, от настоящего научного прорыва направлении развернуты».
Парень, не будь дурак, мозги быстренько поворачивает в нужную сторону, кардинально меняет направление «своих научных поисков», а на деле просто занимается переводом полученного от разведки материала (иногда и этого не требовалось, все уже было сделано до него в Управлении «Т»), а затем неспешно занимается «научной обработкой закрытой информации». В результате страна получает еще одну никчемную докторскую диссертацию, защищенную «по материалам специнформации» (благо его потенциальные оппоненты к этой специнформации не допущены и о ее существовании даже и не догадываются).
Но при всем при
