слов, мы с Хеленой уважаем твой выбор. И всегда уважали. Но как отец я прошу тебя обдумать свое решение дважды. Нет ничего проще, чем сжечь мосты. Гораздо сложнее вернуть утраченное.
— Знаю, отец. — Мой голос, как и мысли, не дрогнул. — Я уже все решил.
Отец посмотрел на меня серьезно, с неприкрытым уважением во взгляде. Принимая из моих рук папку с документами, только и сказал:
— Тогда Бог тебе в помощь.
Но одна эта фраза, в которой крылось одобрение отца, прибавленная к убеждению: назад пути нет, — заставила поверить в собственные силы. Офис отца я покидал с легкой душой. И ночи до отлета делил с ее шарфом на соседней подушке, что еще хранила аромат ее волос.
Что же до беременности — тут я неустанно благодарю наш первый раз. Я мечтал о семье, смутно не разбирая, чего мне не хватало рядом с Софией. Ее просто было много, и оттого быстро приелось. Когда же мы с Лидой встретились — фокус моих мыслей сместился на нее. Окончательно и бесповоротно. Я буквально грезил ей. И пусть все у нас произошло слишком быстро, где-то даже сумбурно, но я ни о чем не жалел.
Осторожно, стараясь не будить свое сокровище, я поднялся с постели и покинул залитую ярким солнечным светом спальню. Выполнив все утренние водные процедуры, приступил к завтраку. Стоя у распахнутой дверцы холодильника, мучимый дилеммой, я не мог придумать, что приготовить сегодня. В итоге остановился на тостах с джемом и кофе без сахара — последнее время Лида пила именно такой, да и с утра предпочитала легкий перекус. По мне так кофе без сахара — гадость, почище заливной рыбы (что, кстати, не шутка ни разу). Зато ей нравится. Это главное.
Я включил один из бессчетных музыкальных каналов, сделав потише, — настроение с утра было не менее дебилистическим, чем игравшая в динамиках попса. Дело быстро заспорилось. Когда все было готово, уложив завтрак на оригинальный поднос в виде плетеного мостика, я торжественно шагнул в нашу спальню.
Принцесса потянулась и так сладко простонала спросонья, что при виде сей картины у меня затвердели соски и натурально поджались яйца. Ширинка начала больно давить, а в голове моей будто торнадо прошелся — ни одной мысли.
Кроме единственной.
— С добрым утром, милая, — хрипло сказал я, ставя поднос пока что на прикроватную тумбу. — Сегодня важный день. Ты ведь помнишь, мы должны встретить моих родителей в аэропорту?
Она снова потянулась. Улыбнулась и, без лишних слов, притянула меня к себе. Мы затерялись в ворохе белых одеял, казавшихся мне облаками над персональным Эдемом.
***
— Как я выгляжу? — спросила она, отчаянно кружась перед зеркалом.
— Великолепна, как всегда, — не покривил я душой. В своем приталенном платье цвета марсала, длиной до середины бедра, и с завитыми в золотые кудри локонами она и вправду была божественна.
Подумать только. Сейчас это платье подчеркивает ее хрупкость, нежность, грацию. Сексуальность, красивую осанку и упругие полукружья пониже поясницы. Намекает на скрытую страсть, коей дышит зеленый взгляд и характер моей хулиганки. Но еще немного — и такой фасон беззастенчиво выдаст чуть округлившийся животик, давая понять окружающим мою принцессу самцам: она занята.
Она моя. И только моя.
— Лида, мы не собираемся шествовать по красной дорожке Голливуда, — усмехнулся я, отвлекая себя от навязчивых мыслей взять ее прямо на комоде в прихожей, и заверил: — Ты слишком хороша для них.
Моя девочка беззлобно фыркнула, мигом просекая, в чем тут дело:
— Так и скажи, что боишься опоздать.
Подтрунивая и подгоняя друг друга, мы вышли из квартиры.
— Ты все проверил? — голосом мамочки осведомилась моя зануда.
Я изобразил нетерпеливого подростка, то бишь закатил глаза и приставил пистолет из пальцев к виску.
— Миллион ра-а-аз!
— Ты какой-то подозрительный, — с улыбкой сощурилась она.
Со всей невозмутимостью я сделал жест, будто закрываю рот на замок. Она хихикнула и шлепнула меня по заду аккурат в тот момент, когда мы вышли из подъезда. Нет уж, милая! Раньше срока я тебе не скажу ни-че-го. Иначе весь мой замысел пойдет псу под хвост.
Всю дорогу до аэропорта мы молчали, предвкушая и представляя встречу — уверен, в ее прекрасной блондинистой головке кипела та же каша. В последний момент, уже подъезжая к пункту назначения, я поймал себя на том, что как-то чересчур крепко сжимаю в руке руль. В желудке словно заворочался ледяной ком, хотя в машине не было холодно. Напротив, учитывая тот факт, что включить кондиционер я так и не разрешил. Только окна открыть, от чего, кстати, толку практически было.
Наверное, встреча, коей я стал свидетелем, запомнится мне надолго. В плане теплоты и позитива, эмоций, от которых дух захватывало. Словами не передать, что творилось в моей душе в тот момент, когда принцесса, завидев родителей с Анькой, сорвалась с места и буквально бросилась им навстречу. А я стоял в паре десятков метров и тупо наблюдал за происходящим с растянутой от уха до уха улыбкой.
Мама с Лидой не могли расцепить объятий, и папа глядел на них со сдержанной смесью радости и понимания на лице. Анька незаметно подмигнула мне, я подмигнул в ответ.
Мои женщины были счастливы — это все, чего я желал. Оставалось лишь покорить неприступную вершину в лице Зинаиды Михайловны. Женщины, подарившей мне моего ангелочка.
Лида
Ничего подобного я не чувствовала со времен окончания университета! Под прицелом сотен пар глаз и на высоких каблуках, путаясь в юбках, я восходила на сцену в актовом зале, чтобы получить долгожданный диплом, и тогда мне казалось, что сделай я лишний шаг или случайно посмотри в сторону — непременно упаду.
Сейчас же под ногами была твердая земля и низкая подошва балеток, однако ощущения были в точности такими же, как много лет назад.
Из аэропорта мы прямиком поехали к моим родителям. К тому моменту мое волнение дошло до критической степени, и пришлось передать управление Штефану. Вести машину в моем состоянии было рискованно.
Заранее позаботившись о гостинцах, нам не было нужны где-либо останавливаться, что лишь приближало пугающий до дрожи в коленках миг. А потом мы просто заехали в знакомый двор. Поднялись на нужный этаж — и Штефан позвонил в дверь.
Мое сердце оборвалось. Остановилось — и резко пустилось вскачь. Руки тряслись, так что я старалась совладать с ними, пряча их за пышным букетом из хризантем. Белых, что так любила мама.
Наконец дверь открылась. «Сейчас или никогда», — сказала я себе и протянула букет.
— Привет, мам.
