разозлить вас?
— Они сознательно обрекают себя на гибель, накладывая смертельное заклинание, срабатывающее при разоблачении: следовательно, они не боятся смерти. Кто не боится смерти — тот вообще ничего и никого не боится, меня в том числе! Отвечайте ещё раз.
Видя раздражение и замешательство собеседника, Имран Дайм заговорил сам, чётко и зло:
— Моих людей нет нужды запугивать, Ригорин: среди моих подданных нет тех, кто мечтает о лучшей доле и свободе. Мои рабы мечтают о правильных вещах: не сдохнуть с голоду и никогда не навлечь на себя хозяйский гнев. Помните об этом, когда начнёте присматриваться к жертвам. И ещё одно: зачем вы засекретили сведения о ритуальных убийствах? Отсутствие официальных данных только больше подогревает всеобщие страхи: людям кажется, что убийства происходят ежедневно и буквально в соседних деревнях, тогда как на самом деле — три-четыре раза в год во всём королевстве.
— Приказ о секретности подписал ещё мой отец по требованию прежнего короля, — нахмурился Ригорин.
— И вы не позволили себе отменить указание высокочтимого родителя. Знаете, кто организовал утечку информации в прессу о первом массовом жертвоприношении пятнадцать лет тому назад?
— Нет, мне не удалось тогда найти зацепки, все нити были мастерски обрезаны.
— Ещё бы: прежний глава королевской стражи был куда опытнее вас и умел заметать следы. Чертовски жаль, что враги, в отличие от родного сына, сумели его вычислить и сразу отправить на тот свет, — холодно заключил Дайм.
Ригорин вскочил, уронив стул. Отец действительно погиб, когда поднялась шумиха вокруг новоявленной секты. Погиб при весьма странных обстоятельствах: вначале уволился со службы, передав дела сыну, потом уехал путешествовать (один, без жены), а вернулся в гробу с диагнозом «магическое истощение и смерть от переохлаждения». По официальной версии отец заблудился высоко в горах и насмерть замёрз, пытаясь вернуться: запаса магии не хватило на поддержание тепла тела. Что отец искал в горах, так и осталось тайной за семью печатями, и горы, в которых нашли его тело, были не теми, где обнаружилось разорённое гнездо василисков.
— Полагаю, вам пока хватит пищи для размышлений, Ригорин. Вы знаете, где меня найти, когда всё обдумаете, и очень советую не откладывать визит, — поднялся Дьявол Дайм, отвесил потрясённому собеседнику лёгкий ироничный поклон и удалился.
Глава 17. Загадка Дьявола
Весь день Аня ломала голову над загадкой магистра, попутно занимаясь домашними делами: жаркой рыбы, принесённой Павлюком, и приготовлением теста. Половину теста она превратила в пирожки с повидлом, обожаемые приёмным братишкой, а вторую потратила на физический эксперимент.
— Что ты делаешь? — заинтересовался Павлюк. Он еле-еле доел седьмой пирожок, с разочарованным вздохом отодвинул в сторону восьмой, и наконец-то вернул себе способность обращать внимание на окружающее.
— Замеряю скорость высыхания состава в зависимости от количества и типов смешиваемых ингредиентов, — сосредоточенно ответила Аня, добавляя муки в один образец и крахмала в другой.
— Переведи на доступный человеческий язык и скажи, зачем тебе эти штуки.
— Видишь ли, у меня есть подозрение, что я хожу во сне, — начала объяснять Аня. Весьма обоснованное подозрение, но любая теория требует контрольного эксперимента. — Ничего страшного, но хотелось бы знать, так ли это на самом деле.
— О, я слышал о таком, в селе одна бабка по ночам ходила, загоны открывала, скот выпускала. Её запирали в спальне на ночь, чтобы ничего во сне не натворила, — кивнул Павлюк. — Хочешь, я буду стеречь твой сон и сразу будить тебя, как ты гулять отправишься?
— Нет! — поспешно отказалась Аня. Боже упаси, чтобы Павлюк наткнулся ночью на выползающего из спальни василиска! Психологической травмой дело может не ограничиться: вдруг, она превратит брата в каменную статую! — Ты по ночам будешь спать, чтобы вместе со мной участвовать в эксперименте: может, и ты у нас лунатик. Сейчас мы подберём такую консистенцию теста, чтобы оно застывало медленно, несколько часов, и будем каждый вечер перед сном намазывать контрольные полоски теста на дверь и окно наших спален. Намазывать так, чтобы полоски непременно порвались при их открывании, ясно? Если к утру полоска окажется нетронутой и высохшей, значит, мы никуда ночью не отлучались.
— А если невысохшей? — задумался Павлюк. Он сосредоточено свёл брови, и Аня обратила внимание, что ни мимикой, ни цветом глаз, ни формой лица он не походит на Дьявола Дайма, встреченного ею в управе.
— Значит, отлучались и попытались замести следы: размочили тесто в воде и заново его наклеили. Лунатики бывают очень хитрыми, — пояснила Аня.
— Самая хитрая у меня ты, — гордо констатировал Павлюк, с энтузиазмом включаясь в работу. Ему было очень интересно проверить, не ходит ли он сам по ночам!
Ане же хотелось проверить и другое предположение. Перед ужином она заглянула в гости к Феррине: подруга находилась на втором месяце беременности и трудности гормональной перестройки организма накладывались у неё на тревогу о сохранности своего ювелирного дела. Уравновешенность и рассудительность, свойственные женщине, теперь частенько перебивались вспышками тревоги по самым разнообразным поводам. Позавчера, например, Феррина страшно переживала, не слишком ли поздно ей становиться матерью, не родится ли долгожданный ребёночек больным, и своими стенаниями довела мужа до тихой паники. Заглянувшая в гости Аня смогла убедительно доказать будущей матери, что тридцать три года для здоровой женщины далеко не предел для дела продолжения рода, и успокоить её. Бедный Оскар возблагодарил подругу жены, как святую избавительницу, и умолял её почаще заходить к ним в гости.
Сегодня Феррина тоже сидела в слезах.
— О чём переживаем на этот раз? — весело спросила Аня, присаживаясь на лавочку в беседке рядом с ювелиршей и любуясь вечерним садом.
— Я ужасная жена: всё время плачу и психую. На работе сдерживаюсь, а дома как прорывает. Оскар скоро меня бросит, даже помощь антисвахи не потребуется, — всхлипнула Феррина.
«Миры разные, заботы те же», — улыбнулась Аня, вспоминая всех своих невесток и внучек, удручённых во время беременности теми же соображениями.
— Знаешь, почему я первым делом интересуюсь у клиенток, не влюблён ли в них неугодный жених? — спросила она, ошарашив подругу неожиданным вопросом.
— Почему? — отвлеклась от слёз Феррина.
— Потому что любящего мужчину никак «отвадить» невозможно, будь ты хоть дважды антисваха и трижды нервная беременная жена. Пустое дело браться за такой заказ! Феррина, в отличие от тебя у мужа твоего с гормонами всё в порядке, он способен мыслить логически, понимает причины твоего состояния и терпеливо ждёт, когда всё вернётся к норме. И помни, что его терпение будет
