что я в последней сцене надела на нее ту голубую майку с фиолетовым узором. В самом начале сериала мне хотелось, чтобы у ее рубашек вырез был чуть глубже, поэтому я защипывала их посередине и сшивала – мы называли это «Сцеплением Куигли». С ним рубашки смотрелись иначе. Мне нравилось, когда у Пенни был невинно-сексуальный вид. Она знает, что привлекательна, но при этом одевается так не ради того, чтоб прохожие головы сворачивали. Она просто так привыкла. Угги в середине и конце нулевых носили все, и Кейли их обожала. Поначалу мы видим Пенни в коротеньких коричневых уггах, но потом я сменила их на малиновые. Дополняли образ всякие цветочные спортивки от Lucky. Получился миленький стиль, а Кейли постоянно казалось, что она снимается в пижаме. Ей нравилось!
Меж тем Джонни Галэки хотелось, чтобы у Леонарда был совершенно иной стиль, нежели тот, к которому привыкли зрители.
Джонни Галэки. Леонард представлялся мне рыжим, кудрявым, веснушчатым парнем в очках, но я не мог покрасить волосы, потому что играл тогда в Нью-Йорке в спектакле и там должен был быть определенный образ. Интересно, как бы такой вид повлиял на сериал, а особенно на отношения Леонарда и Пенни? Может, ничего бы и не изменилось. Но я больше тяготел к эстетике Кевина Сассмэна и его Стюарта. Когда Кевин пришел в сериал, мне подумалось, что из него получился бы очень занятный Леонард. Гораздо позже я узнал, что ранее он уже пробовался на эту роль. Сразу стало понятно, откуда взялись все те его угрозы! (Смеется.)
Мэри Т. Куигли. Леонард выглядел таким мягким, особенно поначалу. Я нарочно одевала его слоями, потому что он скрывался за ними. Чем больше слоев, тем ему удобнее. Мать постоянно смотрела на него и анализировала, поэтому ему требовался уютный гардероб. Правда, в более поздних сезонах сценаристы связывали его манеру одеваться с низкой температурой в квартире. Когда он начал встречаться с Пенни и повысил самооценку, то перестал надевать куртку поверх худи. Потом он перешел к футболкам, а затем и к рубашкам на пуговицах. Разумеется, он стал увереннее в себе благодаря Пенни. Может, потому, что она водила его по магазинам, а может, потому, что они были вместе. У него остались футболки, вельветовые брюки и конверсы, но в стиле просматривалось чуть больше уверенности.
Насколько худи и конверсы отождествлялись со стилем Леонарда, настолько знаковым стал и его малиновый халат.
Мэри Т. Куигли. Мне хотелось, чтобы у Леонарда было что-то винтажное, какая-то вещь из другой эпохи. Халаты марки Beacon делались из их же одеял, у компании был слоган «Одеяла Beacon – теплые друзья». Поскольку над Леонардом вечно издевались и у него было мало друзей, слоган его привлек. Ему понравились геометрические узоры на ткани, а мне понравились кисточки на поясе, словно на академической шапочке выпускника. Обычно я заказываю все предметы одежды в двух экземплярах, но у меня не получилось найти второй такой халат. Он был единственным в своем роде.
Джонни Галэки. Пояс постоянно застревал везде, но сам халат был классный. Своего рода удобная униформа для Леонарда. Теперь про очки. Очки были моими, но, когда мы сняли пилот, оказалось, что есть проблема: когда я смотрел наверх, в них отражался свет. Чак сказал, что «так нельзя», причем даже не поинтересовался, хотел ли я носить очки в кадре. Я ответил, что носил очки всю неделю на репетициях, и Чак решил, будто это просто мои очки для чтения. Но нет, это выбор моего персонажа! В итоге линзы пришлось вытащить, потому что всякий раз, когда я поднимал голову – особенно чтобы взглянуть на Джима, который гораздо выше меня, – очки бликовали. Однажды у меня зачесался глаз, и я не раздумывая почесал его пальцем прямо сквозь оправу. Продюсеры сразу: «Стоп, снято!»
А еще был Говард Воловиц. Назвать его стиль уникальным все равно что «Титаник» – обычным кораблем.
Саймон Хелберг. Имидж Говарда был настолько смелым, что когда я вышел на площадку в этом костюме, то уже был хорошо знаком с этим парнем. Кажется, парочку джинсов я не смог надеть сам, потребовалась помощь: уж слишком они были узкими в районе икр. Чтобы стащить с меня брюки, приходилось смазывать мне ноги маслом. Для пилота Мэри Куигли пришлось сшить водолазку-комбинезон. Я носил настолько маленький размер, что водолазка, наверное, была на шестилетнего ребенка и постоянно вылезала из моих брюк. Поэтому Мэри пришила к ней что-то вроде подгузника с кнопками, который удерживал водолазку на месте. Я подумал: если сериал закажут, то я надолго в этом застряну. Но в итоге мы нашли водолазки в отделе для высоких детей, и я смог спокойно заправлять их в джинсы. Ко всему этому добавьте острые пряжки, которые находились очень близко к моим чувствительным местам, значок на воротнике водолазки, который врезался в мою шею… Я вечно пытался свыкнуться с тем, что мой собственный гардероб меня душит. Но в павильоне, где мы снимали, было минус сто градусов, так что мне хотя бы было тепло.
Мэри Т. Куигли. Имидж Воловица в те дни, конечно, был запредельным. Судя по тому, каким прописали персонаж, Воловиц считал себя лощеным парнем. Именно у него был целый гардероб с разными вещами. Он носил водолазку, потому что так одевался Кларк Гейбл в перерывах между съемками: белая водолазка, на плечах перекинут белый свитер, на ногах белые брюки с защипами. Отсюда Говард позаимствовал идею с водолазкой. Яркие скинни-джинсы казались мне отсылкой к The Beatles и Monkees – отсюда и прическа Говарда. Он вроде как считает себя рок-звездой. Иногда я покупала джинсы в Urban Outfitters, но частенько просто сама красила белые джинсы – так я добивалась более насыщенных цветов.
И все же между Хепбергом и Куигли есть один секрет, который она раскрывать не собирается.
Мэри Т. Куигли. Только мы с Саймоном знаем, почему Говард носит значок с пришельцем, но мы вам никогда не скажем! (Смеется.) Мы поклялись унести этот секрет с собой в могилу. Но было множество разных значков, разных цветов, в зависимости от того, что надевал Говард. Другим примером его вычурности служили пряжки на поясе.
Хелберг тоже не рассказывает, откуда взялся значок с пришельцем, а на вопрос, какая это причина – занятная или дурацкая, – отвечает так.
Саймон Хелберг. Немножко и того и другого. Все, что я могу сказать.
