к биноклю. Мельком взглянув на левый фланг, где наша пехота окопалась в лощине, капитан все внимание сосредоточил на правом фланге. На участке, ограниченном ориентирами, — трубой кирпичного завода и видневшейся над лесом колокольней, — нужно было дать огневой вал дивизионом. Снаряды должны лечь точно в одну линию по фронту. Ошибка в дальности — преступление: осколки ударят по своим.
Дождавшись команды Седьмого, капитан открыл огонь. Двенадцать снарядов легли хорошо. Лишь седьмой и девятый справа упали с небольшим перелетом.
«Это ничего, — подумал капитан. — Лишь бы не было недолетов».
Приказав огневикам после каждого выстрела проверять установки, капитан уменьшил прицел на два деления. Еще на два. Теперь снаряды рвались в каких-нибудь ста пятидесяти метрах от окопавшейся нашей пехоты. В бинокль капитан видел взметнувшуюся стеной землю, мелькнувшие в дыму срубленные сосенки, столб с обрывком колючей проволоки.
— Хорошо! Так держать! — крикнул телефонист, передавая слова командира дивизии.
Цепи пехотинцев приподнялись. Перебежка. Капитан перенес огонь на сто метров вперед. Пехота, прикрытая огневым валом, ринулась в проходы в проволочном заграждении. Между теми же ориентирами, трубой и колокольней, на переднем крае немцев бушевал огонь наших артполков и минометного дивизиона. Напряженный момент наступил. От него зависел исход операции. Будут контратаковать немцы или нет?..
На левом фланге, где вражеский артогонь был слабее, наша пехота короткими перебежками тоже стала продвигаться вперед. Но главное — правый фланг, где действовали два наших батальона.
Здесь бойцы в нескольких местах уже прошли проволочные заграждения и залегли по краю лесных насаждений. Это крайняя граница, помеченная на картах командиров частей. Дальше, по открытой местности, наступать на долговременную оборону немцев бессмысленно. Не только двумя батальонами, но и двумя полками. Такой задачи командование дивизии и не ставило. Если немцы в ближайшие минуты не начнут контратаки, бой придется свернуть.
Не прекращая огня по рубежу в ста пятидесяти метрах от залегшей пехоты, капитан ждал команды Седьмого. Напряженно, до рези в глазах, вглядывался в передний край противника: не покажутся ли вражеские танки?
— Перенести огонь на двести метров вперед! — крикнул телефонист.
Капитан не поверил, схватил телефонную трубку. Да, говорил командир дивизии. Да, он подтверждал приказ.
Капитан увеличил прицел на четыре деления, подал команду на огневую. Глядя в бинокль на послушно переместившийся вперед огневой вал, капитан думал: «Что это, последняя попытка? Или… нет, полковник увлечься не может…»
В тот момент, когда пехота поднялась за огневым валом, показались долгожданные вражеские танки. Они на полной скорости вымахнули из леса, ближе к левому флангу. Танки, свернув с лесной дороги, двумя потоками растекались вправо и влево, на ходу выстраивались в боевой порядок. Наконец-то!
Капитан прикрыл огневым валом отход пехотинцев до того места, где они окопались в первый раз перед проволочными заграждениями. Там уже были ячейки в полный профиль. Противотанковые ружья, гранаты, ручные пулеметы. На основных позициях, замаскированная, ждала полковая артиллерия. Бой принимал нужное нам направление.
Артполки ударили по танкам. Дивизион Костромина — тоже. Танки уперлись в стену шквального огня на заранее пристрелянных рубежах и, не дойдя до огневых позиций дивизиона, повернули обратно. Вражеские автоматчики, далеко отстав от своих танков, залегли и стали окапываться. После налета нашей авиации, бомбившей огневые точки противника, наступило затишье, но через час вновь появились вражеские танки. Теперь их было больше. Одновременно немцы открыли ураганный огонь по нашим наблюдательным пунктам и огневым позициям. Без предварительной пристрелки на этот раз они били точно, сосредоточенно. На КП капитана вдребезги разлетелась стереотруба. Почти прямым попаданием был убит радист и уничтожена рация. В течение получаса скрежетали и визжали осколки снарядов, содрогалась земля от близких разрывов.
Капитан лежал на дне ровика на склоне высоты, обращенном в тыл. Сюда он вместе с Громовым и телефонистом укрылся в начале обстрела, перебежав по ходу сообщения. Как только вражеский огонь чуть ослабевал, капитан, согнувшись, бежал по траншее на старое место, чтоб хоть урывками вести наблюдение за полем боя. Телефонист еле поспевал переносить свой аппарат.
Выглянув из окопа, капитан увидел, что передние танки уже прошли линию наблюдательных пунктов и устремились на огневые позиции. Схватив телефонную трубку, он приказал первым взводам каждой батареи вести огонь по его команде, а остальным орудиям бить прямой наводкой по танкам, двигавшимся на огневую.
Теперь в распоряжении Костромина было всего лишь шесть орудий. Как и в первый раз, он попытался создать заградительный огонь на пути движения танков, приближавшихся к НП, но снаряды ложились редко. Приземистые немецкие машины, обогнув с флангов высоту, прогрохотали в тыл, туда, где остальные орудия дивизиона уже вели бой с наседавшими на них танками. И хотя огнем шести орудий капитану не удалось задержать продвижение танков, зато автоматчиков, бежавших за своими машинами, он прижал к земле. Отстав от танков, немцы заметались. Одни окапывались, другие перебегали в лощину, где залегли вражеские автоматчики, отставшие от танков после первой неудачной атаки.
Капитан прекратил огонь по пехоте и приказал батарейцам из всех орудий бить по танкам прямой наводкой. Немецкая артиллерия тоже умолкла, считая, видимо, что наши наблюдательные пункты разгромлены ее огнем и прорвавшимися танками, а может, опасалась поразить свои машины.
Теперь канонада гремела позади НП, на огневых позициях.
— Товарищ капитан, к телефону! — крикнул телефонист.
Говорил Алексей Иванович:
— Держимся. Часть танков прорвалась в тыл, и там их встретил артполк.
— За тылом наблюдайте! — крикнул капитан в трубку. — Мы будем менять НП…
Разговор оборвался грохотом орудийных выстрелов и скрежетом металла о металл. На огневой, по-видимому, было жарко.
— Сматывай, — сказал капитан телефонисту. — Пошли, Громов.
Втроем двинулись гуськом по траншее, которая огибала высоту и вела в тыл. Когда траншея кончилась и капитан первым выскочил на открытую местность, чтобы перебежками и ползком продвигаться к запасному НП, показались танки. Они отходили со стороны огневых позиций.
«Так, хорошо! Всыпали им батарейцы!» — успел подумать капитан.
28
Танки на полной скорости двигались прямо к тому месту, где кончалась траншея. В облаках пыли, далеко отстав от танков, бежали автоматчики.
— Назад! Ложись! — крикнул капитан Громову и телефонисту и спрыгнул обратно в траншею. И тотчас же над их головами прогрохотали танки. Лежа на дне ровика, капитан слышал отвратительный лязг гусениц; в горле запершило от запаха отработанного бензина и разогретого масла; за ворот посыпалась теплая земля.
Танки промчались, не замедлив хода. Одна опасность миновала, но оставалась другая, главная, — вражеская пехота. Стараясь догнать танки, она вот-вот появится на высоте, и тогда…
Капитан окинул взглядом поле боя. Оставляя хвосты пыли и дыма, танки уходили в сторону своих позиций; автоматчики — справа и
