что в деревне должно быть не двадцать пять — тридцать домов, а сорок. Причём в зачёт идут только постоянно проживающие семьи, одинокие мужчины, сезонные работники или работающие посменно и живущие в казармах — не в счёт. Два работающих предприятия, не считая необходимого для жизни, то есть лавок, колодцев, домашних хозяйств. Да, ещё: если будет пятьдесят и больше домов — нужна будет начальная школа, больше сорока — фельдшер или доктор.
— Да где такое видано, чтобы в каждой деревне по фельдшеру сидело и по школе стояло!
— Согласен. Но, как было сказано: «проекты развития призваны явить пример того, каким должны стать земли Империи, дать образец для подражания», конец цитаты.
— То есть, общий уровень расходов получается выше, чем мы с вами насчитали перед Новым годом. Вместо одной дороги шесть с половиной — семь километров нужно строить две, семь и одиннадцать с хвостиком, если по кратчайшему маршруту. И деревня нужна в полтора-два раза больше, чем рассчитывали, как бы не пришлось ещё землю брать, если посчитают, что недостаточно угодий для такого количества семей.
— Так что, отменяем⁈
— Не вариант. Но развивать и тот участок, и имение отстраивать разом будет сложно и дорого.
— Ну, значит, опять экономить будем, нам не привыкать. Меньше дорогих покупок делать…
— Экономия полезно, но сама по себе денег не даёт. Придётся думать, как увеличить доход. Новая продукция на новом заводе нам в этом поможет. Деньги на ремонт должны дать пластинки. На первый год аренды деньги есть. По имению: территорию расчистили, тем самым получили отсрочку. На строительство у нас ещё есть несколько лет, так что строить можно постепенно, исходя из имеющихся сумм. Главное, в этом году сделать проект и не затягивать, чтобы можно было быстро закончить, перебросив деньги с других проектов, если подожмёт. Но лучше бы отработать спокойно по плану, года за два, не больше.
Сидели почти до обеда, обговаривая детали и тонкости, выстраивая планы. Кроме того, мы с Пробеляковым час до обеда и полтора после работали с документами. Разобрали не всё, но большую часть, после чего я отпустил управляющего с таким расчётом, чтобы он успел домой засветло.
«Полтора часа на дорогу! Да тут минут пятнадцать-двадцать, если на машине!»
«Дед, вот что ты агитируешь? Купил я уже машину, купил, даже две!»
«Во-первых, это макет черновика эскиза машины пока что. Во-вторых, купил ты их Пробелякову, а нужно ещё и себе. Но это потом, когда на переделке этих руку набьём».
«Я повозкой управлять не буду!»
«Угу, управляющие и наёмные работники будут доезжать до места за пятнадцать минут, а потом полтора часа ждать, пока хозяин изволит дурью маяться и анекдоты про него рассказывать!»
«Ерунду сочиняешь какую-то. В такой ситуации я просто поеду с одним из подчинённых, а не это вот всё».
«Дяденьки-дяденьки, подвезите мальчонку-обалдуя!»
«Рррррр!!!»
Звонить Лебединскому желания уже не было никакого, и я отложил это дело до завтра. Разбирать бумаги тоже устал. В конце концов, у меня законные каникулы, а не вторая сессия, и не каторжные работы! Я капнул немного оставшейся с утра «серебряной» краски на кусочек фанерки и гонял её по поверхности, формируя разные узоры.
«Стоп! Вот оно! Поймал мысль!»
«Ты уверен, что это не блоха?»
«Не пори чушь! И не отвлекай! Ты сейчас с краской что делаешь?»
«Рисую, не видишь, что ли?»
«Нет! Не рисуешь, и даже не управляешь металлом! Ты не продумываешь ни толщину и наклон линии, ни сколько миллиграммов куда перетащить!»
«И что же я тогда делаю?»
«Ты просто формируешь образы! Что у тебя в голове — то и проявляется на доске!»
«И какая разница?»
«Принципиальная! Помнишь, мы летом планировали новые образцы этикеток делать и вообще образ Рысюхи распространять и рекламировать?»
«Помню, только художника так и не нашли. Да даже толком и не искали, собственно говоря».
«Так не нужен нам художник! Две разных краски, а лучше — три, на доску и просто формируешь образ! Потом фиксируешь, сушишь и отдаёшь на размножение».
«Я не нарисую, пробовали же».
«Ты руками пробовал. И ты сейчас не рисуешь, у тебя прямое воплощение образа!»
Пока я думал, что ему ответить, дед внезапно «заорал» у меня в голове «во всё горло»:
«Розу мне изобрази, быстро!»
Я дёрнулся, а на фанерке проявилось изображение розы — такой, как я себе представлял, и какую не смог бы нарисовать. А ведь работает! Сейчас мы изобразим этот пресловутый «чибик Рысюхи!»
Угу, как же. Как говорит порой дед, «размечтался, одноглазый», и то, что глаза у меня на месте оба ситуацию не меняет. Три, три долбаных часа! Столько времени мы промучились до того момента, как появилось первое изображение, отдалённо похожее на то, что могло бы считаться черновым наброском идеи.
Оказалось, что образ в сознании деда — он сам по себе, и при передаче в моё сознание, даже если дед старается «думать только картинками» он искажается моим восприятием и моими представлениями о куче разных вещей! К тому же чужой образ остаётся чужим — смутным, где-то размытым, где-то бледным. В итоге при виде первых вариантов дед вообще разорался на тему «Ты где такое извращение нашёл вообще⁈»
И вот, потратив три часа и, кажется, всю свою магию я сидел и смотрел на странное изображение, по форме похожее на перевёрнутую каплю: вверху большая и симпатичная мордочка слева, круглое тельце с коротким хвостиком и четыре короткие лапки, толстенькие вверху и сходящиеся внизу почти в точку. Миленько, но вот как это воспримут люди и, главное, как к вот этому вот отнесётся сама Рысюха.
Глава 18
До ужина успел немного передохнуть, так что я уже не выглядел жертвой пыток, но всё ещё чувствовал себя измотанным.
«Вот они — муки творчества! Настоящие, а не это вот ваше всё!»
Дед язвил и издевался, но не обидно, потому как видно было, что и он вымотался в ходе этого эксперимента. Всё же ясно стало, что рисование — это в равной степени и не моё, и не его. Причём начертить всё, что угодно он мог, в том числе и трёхмерные изображения в самых разных проекциях — взять хотя бы, как лихо он чертил объекты туристического комплекса, что на бумаге, что в моём воображении. Вот вообразить совершенно, на мой взгляд, головоломную деталь в любой проекции и в объёме это он запросто, как и мне передать, а
