Удар должен быть нанесен одновременно всеми силами. Ленинград с осени не подвергался по-настоящему массированным налетам, и русские не ждут беды, а значит, эффект неожиданности должен сыграть на стороне люфтваффе.
Последними взлетают ночные истребители, переброшенные из Германии, где они боролись с авианалетами англичан на немецкие города. Их почти сотня. Если в небе вновь появится русский бомбардировщик, увешанный ракетами и авиационными пушками, они свяжут его боем и не позволят сорвать акцию возмездия. Никакой одиночный самолет не сможет противостоять такой армаде.
Четыре часа тридцать минут. Боевой ордер построен. Командующий первым воздушным флотом люфтваффе генерал-полковник Альфред Келлер отдает приказ о начале атаки. До Ленинграда сто пятьдесят километров. Через тридцать минут осажденный город превратится в филиал ада. Не только огненного, но и химического — прогресс не стоит на месте, и люди давно превзошли персонажей Данте в части создания на земле уголков преисподней.
В темноте ночи гудят тысячи авиационных моторов. Месть Фюрера, воплощенная в металл, взрывчатку и химическую отраву, неудержимой волной надвигается на осажденный город. На земле не видно огней — русские тщательно следят за светомаскировкой, но как только бомбардировщики окажутся над Ленинградом, вниз полетят контейнеры с осветительными ракетами. Зенитчики будут частично ослеплены, а цели получат подсветку. Все идет по плану.
Четыре часа сорок пять минут. Далеко впереди по курсу немецкие пилоты видят яркие вспышки и длинные факелы огня. Многие из них хорошо знают, что это такое. Открыли огонь орудия главного калибра русских линкоров. Один из них, частично разбитый бомбой Руделя еще в сентябре, стоит в Кронштадте, а второй находится почти в центре блокадного города — у набережной рядом с Горным институтом.
Рудель не понимает, куда они стреляют. Русские радиолокаторы, теоретически, могли засечь приближающиеся самолеты, но дальности корабельных пушек не хватит для ведения заградительного огня на таком расстоянии.
Проходит почти минута, и на земле, где-то в пригородах Ленинграда, начинают вспыхивать огненные шары взрывов. Из кабины бомбардировщика невозможно рассмотреть, где именно рвутся 305-миллиметровые снаряды, но что-то подсказывает опытному пилоту, что противник не стал бы тратить дефицитные боеприпасы попусту. Яркие вспышки вторичных взрывов подтверждают предположение Руделя. Нечто очень серьезное детонирует на земле после попаданий русских снарядов, и Ганс-Ульрих отлично знает, что это может быть. Похоже, артиллерийской компоненты химического удара по Городу можно теперь не ждать. Что ж, война есть война, и если наземные войска проспали русскую разведку, обнаружившую артиллерийские позиции, то придется люфтваффе сделать за них всю работу.
Четыре часа пятьдесят минут. Русские линкоры продолжают огонь. Уже вся южная и юго-западная окраина города пестрит пятнами пожаров, в пламени которых периодически продолжает что-то взрываться. Рудель с тревогой отмечает, что огонь корабельных орудий ненормально точен, но происходящее на земле не имеет прямого отношения к его задаче, и он вновь сосредотачивается на приближающемся городе.
Серия вспышек в ночном небе примерно в километре справа заставляет пилота пикирующего бомбардировщика резко повернуть голову. Похоже, радары русских действительно обнаружили приближающуюся воздушную армаду, и линкоры перенесли огонь на новую цель.
Рудель отлично знает, что такое шрапнельные снаряды главного калибра — в сентябре он с ними уже встречался. Конечно, корабельные пушки создавались совсем не для стрельбы по самолетам, но 305-миллиметровые снаряды с двумя тысячами готовых поражающих элементов в артпогребах их орудийных башен имелись в достаточном количестве. Изначально они создавались для борьбы с пехотой противника при поддержке своих войск на берегу, но широкий веер, состоящий из разлетающихся с впечатляющей скоростью стальных шариков, способен превратить в решето любой самолет.
Лицо Ганса-Ульриха искажает злая усмешка. Ночью, без подсветки прожекторами, эффективность огня русских кораблей по надвигающемуся на город строю бомбардировщиков не может быть высокой. Скорее, она будет никакой — точность наведения по данным примитивных радиолокаторов оставляет желать много лучшего.
Вспышки! Справа, слева, сверху… Пикирующий бомбардировщик ощутимо швыряет из стороны в сторону добравшимися до него ударными волнами от взрывов тяжелых снарядов. В наушниках сплошной треск и завывание помех — связь вновь пропадает в самый неподходящий момент.
В темноте январской ночи Рудель не видит продолжающих полет к цели товарищей, но зато отлично видны объятые огнем падающие бомбардировщики. Их много — небо буквально исчерчено огненными кометами, а русские снаряды продолжают вырывать из боевого ордера все новые самолеты люфтваффе. Похоже, командование недооценило потенциал главного калибра русских линкоров, но приказ есть приказ, и он должен быть выполнен. Даже такие потери не смогут остановить приближающуюся к городу армаду.
Четыре часа пятьдесят пять минут. Только что позади осталась линия фронта. Вот он, вражеский город. Внизу мелькают вспышки — из темноты бьют 85-миллиметровые зенитки. Что русские могут видеть в ночном небе? Кто-то из товарищей Руделя сбрасывает осветительную бомбу. Его примеру следует еще десяток пилотов. Внизу вспыхивают яркие «люстры», вырывая из тьмы участки земли. Лежащий в темноте город разом вспыхивает сотнями прожекторов и спицы ярких лучей начинают шарить по ночному небу, жадно выхватывая из черноты немецкие самолеты.
До центра города лететь еще минуту. Рудель не собирается сбрасывать бомбы на окраины. Его бомбардировщик пока ни разу не попал в луч прожектора, но по нему стреляют, причем стреляют прицельно! Вспышки взрывов мелькают в опасной близости, и это не разрывы случайных снарядов. Весь город внизу испещрен пульсирующими огнями — по самолетам люфтваффе бьет почти тысяча стволов. Русские знали! Знали заранее, и готовились, но для Руделя это ничего не меняет.
Ганс-Ульрих резко кладет машину на крыло, уходя с опасного курса. Впереди, там, где через пару секунд должен был оказаться его самолет, вспухает сразу два огненных облака. По фюзеляжу бьют осколки. К счастью, их всего несколько, и, похоже, ничего критичного они не задели.
Внизу видны первые взрывы — товарищи Руделя начинают избавляться от смертоносного груза, сбрасывая его на дома и проспекты осажденного города, вот только вспышек на земле удивительно мало, гораздо меньше чем разрывов в воздухе и падающих вниз огненными болидами гибнущих немецких самолетов.
Русские линкоры продолжают вести огонь. Куда они стреляют, Рудель не видит, но, видимо, целей у них хватает — отбомбившиеся немецкие самолеты должны ложиться на обратный курс, и, похоже, им еще раз предстоит преодолеть полосу огненного шторма.
Вот он, центр Ленинграда! Ни одной «люстры» над ним нет. Похоже, Ганс-Ульрих если и не единственный, то один из немногих, кто смог сюда прорваться. Почти прямо под ним выдыхают огонь двенадцать пушек огромного русского линкора «Октябрьская революция». Он и станет его целью.
Переворот через крыло и начало стремительного пикирования. Рудель делал это уже
