он, склоняясь почтительно. — Приличествует ли это повелителю мусульман? Разве у тебя нет слуг?
— Ты не понимаешь, Надир, — ответил Умар, ставя бурдюк на землю. — Когда пришли ко мне толпы слушающихся и повинующихся, в душу мою вошла гордость и мне захотелось сломить ее. Ну, теперь понял?
— Ага! — кивнул Надир, который ничего не понял, но решил не признаваться в этом. И он промямлил. — А я вот Южный Синд покорил… Закят привез… Слона убил, а тебе бивни привез в подарок… Племя джатов ислам приняло…
Надир ужасно смутился. Так было всегда, когда его глаза встречались с прямым взглядом Умара ибн аль-Хаттаба, который словно проникал в его душу. Надир смущался, будто он мальчишка какой. Перед этим человеком он всегда робел, чувствуя себя рядом с ним мелким и незначительным. У халифа Умара всё было просто, и на любой вопрос находилось понятное объяснение. Он сверял свое мнение с верой в Бога, а потому выдавал единственно правильное решение. Надир так не умел.
— Синд покорил? Это хорошо, — милостиво кивнул халиф и снова взвалил бурдюк на плечо. — Ты заходи ко мне в дом. У нас там суд идет. Решаем, что делать с тем, кто ослушался приказа и потерял тысячи воинов. Такая ругань стоит, что я решил оставить их ненадолго. Иначе впаду в грех гнева и выбью им всем зубы. А вот это точно не приличествует главе правоверных.
Несмотря на возраст, а халифу Умару было без малого шестьдесят, он оставался по-прежнему могучим и крепким. В любой толпе возвышалась его голова, и был слышен зычный густой голос. Именно его кулаки защищали Пророка, когда язычники смеялись над ним и грозили расправой. Немало людей увидели истинный свет благодаря силе Умара аль-Хаттаба и его непреклонному характеру. Так что насчет выбитых зубов халиф не шутил. Он поступал так не раз, вразумляя упорствующих в своих заблуждениях. Но вот сегодня вместо этого пошел таскать воду, чтобы смирить собственную гордыню.
— Воистину, святой человек! — бурчал под нос Надир, следуя за ним. — Не понять мне его никогда. Хорошо хоть, я в дорожной одежде. А то, не приведи Аллах…
Его появление вызвало немалое удивление, и даже крики стихли. Глаза вождей мусульманской уммы уставились на него, и они были не слишком доброжелательны. Амбициозный и удачливый выскочка спутал множество раскладов в здешних играх. Да и кто любит выскочек? Никто, нигде и никогда!
— А вот и он, — желчно проскрипел один из старейшин курайшитов. — Эмир Сокотры! Повелитель моря! Скажи, что ты еще что-то где-то завоевал!
— Южный Синд завоевал милостью Аллаха, — скромно ответил Надир и присел. Его право находиться здесь не оспаривалось никем, и это стало огромным шагом вперед. — Я разбил царя Синда Чача и взял город Татта. И я привез бивни слона, которого зарубил в бою собственной рукой. А сколько слонов зарубил ты, почтенный Гафур?
— Мы здесь собрались не для того, чтобы слушать твою похвальбу, — старейшина скривился, словно съел еще неизвестный здесь лимон. — У нас есть дела поважнее. И это касается твоих неверных родственников, Надир.
— Кто-то ослушался приказа халифа, полез в Египет и крепко получил по носу? — невозмутимо спросил Надир и пожал плечами. — Я же предупреждал, что этого делать не нужно. Мой племянник Святослав — воин, а не изнеженный ромей в шелковых одеждах до пят. Мое мнение таково, почтенные: тот, кто презрел волю повелителя правоверных, впал в грех безумной гордыни. Аллах да покарает его за это. А кстати, кого вы тут судите?
— Меня, — хмуро ответил Амр, который сидел в дальнем углу.
Неудача сломила его. После того поражения войско рассыпалось на отдельные отряды и больше не представляло из себя серьезной силы. Часть просто ушла в Аравию. Бедуины вернулись в свои кочевья на Синае. А две тысячи лучших бойцов, среди которых было немало мухаджиров и ансаров, так и остались лежать в песках Египта.
— Тебя? — Надир в изумлении почесал затылок. — Это многое меняет.
— Твой племянник велел достойно похоронить павших, — глухо сказал Амр. — Все мученики, умершие за веру, были преданы земле до заката, как повелел Пророк, да благословит его Аллах и приветствует. Они уже в раю. А всех раненых и пленных он отпустил без выкупа. И еще еды им дал в дорогу. Славный парень оказался. Вот уж не думал.
— Ты потерял лучших людей, Амр. Ты выставил на поединок бойца, которого победила баба! Ты опозорил нас всех! Этому нет прощения!
Это подал голос Усман ибн Аффан, богатейший купец из бану Омейя, в прошлом ростовщик, а теперь один из самых влиятельных людей мусульманской умы и обладатель «двух светочей». Две из его жен были дочерями Пророка.
Ах, вон оно чего! — догадался Надир, закрыв рот на замок. Подумаешь, проиграл человек битву, эка невидаль. Да тут у них передел власти начался. Усман — один из тех людей, с которым брат Само велел ему дружить. Он сказал, что его ждет великое будущее. Но какое именно, не сказал. Хотя тут и не надо семи пядей во лбу быть! Вес Усмана таков, что он может следующим халифом стать. Он и Али, двоюродный брат Пророка и его зять, вот два претендента на этот пост. Нет никого сильнее этих двоих. Амра теперь задвинут в дальний угол, где он и сгинет в безвестности. Как великий Халид ибн аль-Валид, про которого уже стали забывать… А ведь Муавия(1), наместник Палестины, близкий родственник Усмана, и он не остановил Амра… В общем, позволили старику сломать себе шею, а теперь лишат его власти и уважения. А ведь он один из ближайших сподвижников Пророка, да благословит его Аллах и приветствует. Буду сидеть с умным видом и молчать! — решил Надир. — Это не моя драка.
Вскоре вернулся в свой дом и Умар. Видимо, гордыня была усмирена и заняла подобающее ей место. Он сел на возвышение и замолчал, поглаживая длинную бороду, выкрашенную в рыжий цвет. Ругань уже стихла, и уважаемые люди, утомленные разногласиями, выжидательно посмотрели на него.
— Что посоветуете, почтенные? — спросил Умар, который смотрел на вождей уммы спокойным взглядом. — Стоит ли позволить безумию гордыни, которое обуяло Амра ибн аль-Аса, нашего брата, и дальше губить воинов в войне с людьми книги? С людьми, которые предали земле мучеников по тому обычаю, что предписан
