помнить, — произнесла она вслух.
Через месяц Либби сказала о ребенке Хью, который очень обрадовался. «Хорошо, что мы с ним занимались любовью, и он будет думать, что ребенок от него», — размышляла Либби.
— На этот раз будет мальчик, — сказал Хью. — Я уверен в этом.
Либби иронически улыбнулась. Все устроится в этом мире, но только сердце не сможет привыкнуть.
«Овощи растут, дети растут, Хью выздоравливает, малыш уже бьет ножкой — все живет. Все — кроме меня».
Дни становились длиннее и теплее, и Либби с Ах Фонгом все время проводили на огороде, который буйно рос и давал надежду на высокий урожай.
Узнав о ребенке, Хью запретил жене стирать. Через месяц появились ростки кукурузы, дыни, а лук начинал цвести. Фасоль уже продавали, и у Либби появились постоянные клиенты. Ах Фонг следил за огородом как за ребенком. Он постоянно пропалывал грядки. Для подвода воды китаец прорыл ложбины от ручья, протекавшего чуть выше.
Пироги, которые пекла Либби, готовы были купить оба отеля Хенгтауна, но иногда ей не удавалось их донести, потому что старатели раскупали их по дороге.
— Если бы у нас была большая плита. Может, я куплю кирпич, чтобы построить новую, когда продадим урожай, — говорила она Хью.
— Но, Либби, эти овощи должны избавить тебя от такого труда. Ты же не хочешь всю жизнь печь пироги?
— Я хочу твердо стоять на земле, — сказала она. — Овощи капризны. Одна буря или животные могут оставить нас без огорода. А мои пироги сейчас идут очень хорошо. Сейчас надо делать то, что можешь.
— Но в твоем положении нужно отдыхать, — настаивал Хью.
Либби вышла из хижины, оставив его сидящим на кровати.
— Либби, подумай о себе, — сказал он вдогонку. — Ты так изменилась — в Бостоне ты была такая веселая, беззаботная.
— Мне не надо дома было думать о том, что моя семья может умереть с голоду.
Хью подошел сзади и обнял ее, целуя в шею.
— Скоро все будет хорошо. Если будет хороший урожай, мы сможем, продав его, уехать в Англию. У нас будет свой дом, и мы воспитаем наших детей настоящими аристократами.
— Это было бы неплохо, — вежливо согласилась она.
— Ты хочешь этого? — спросил он.
— Я не знаю, чего хочу, — сказала она.
— Ты кажешься несчастной. Ты что, не рада ребенку?
— Нет, я очень его хочу!
— Уверен, родится мальчик, — Хью снова обнял ее и начал гладить живот.
— Не надо.
На лице Хью промелькнула обида, и Либби почувствовала за собой вину. Она подошла и взяла его за руки.
— Прости, Хью. Я на пределе и не знаю, как расслабиться.
— Либби, скоро все кончится, и мы будем вспоминать об этом, как о страшном кошмаре, — Хью посмотрел на проходившего мимо хижины Ах Фонга, напевавшего режущую слух китайскую песню.
— Надо построить Ах Фонгу хороший дом, — сказала она. — Я присмотрю старые материалы в городе, а то эта хижина хороша только летом, а зимой в ней не очень приятно, особенно когда ее продувает ветер.
— Ты думаешь, что мы не уедем отсюда этим летом? — спросил Хью.
— Нам нужно приготовиться к худшему, — сказала она. — Путешествовать с грудным ребенком будет трудно.
— Как ты хочешь, только бы не волновалась.
«Если бы ты знал…» — подумала Либби.
Нога Хью заживала, и он начал перевозить урожай, привязывая коробки с овощами к мулу.
То, что не брали золотоискатели, скупалось в отелях. К середине августа у хижины появились новые стены из бревен, и уже можно было навесить настоящую дверь. Ах Фонг построил позади грядок небольшой домик, а на счету в банке было уже три тысячи долларов.
Хью узнал о расписании отплытия судов из Сан-Франциско. Либби разрывалась на части. Одна ее часть не хотела всю жизнь прозябать в хижине, а другая не могла допустить мысли, что она никогда больше не увидит Гейба, если они уплывут в Англию.
Когда Либби слышала, как Хью рассказывает детям о новой жизни, о том, как они будут кататься на пони и учиться танцевать, Либби уходила в огород помогать Ах Фонгу вырывать сорняки.
Август выдался на редкость жарким и сухим. Ручей высох, и для полива огорода приходилось носить воду с речки. Впятером они выстраивались в цепочку и передавали ведра как по конвейеру.
Часть урожая уже собрали, и Либби думала, смотря на освободившуюся землю, что бы еще посадить.
Она в своем положении тяжело переносила жару. Узкие и вспотевшие платья прилипали к телу, затрудняя движения.
— Нужно себе купить что-нибудь попросторнее, — сказала она Хью.
— Не волнуйся, перед отплытием в Сан-Франциско мы сошьем тебе в ателье прекрасное платье. Тебе пора привыкать к цивилизации.
— Снова носить корсеты, — задумчиво сказала Либби.
— И делать прически, — добавил Хью. — А то с такими волосами ты выглядишь на пятнадцать лет старше.
— Будет трудно опять ко всему привыкать.
Тут Хью взялся и за девочек.
— Либби, ты их портишь, — возмущался он.
— Пусть они будут здоровы и счастливы, — сказала она.
— Они не будут несчастны от того, что я их попрошу есть с закрытым ртом и не хватать пищу как звери. Сиди прямо, Блисс. Английская леди не должна сутулиться.
— Я не хочу, — уставилась на него Блисс. — Мне больше нравится мистер Фостер. Жаль, что он не наш папа.
— Кто этот Фостер? — заикаясь, спросил Хью.
— Это человек, помогавший нам всю дорогу, — ответила Либби.
— Он все еще живет здесь?
— Не имею ни малейшего понятия, — сказала Либби, пытаясь выглядеть безучастной.
Хью уловил что-то в ее голосе и спросил:
— Он — джентльмен?
— Нет, если смотреть с твоей точки зрения, он картежник.
— Не удивительно, что он не навестил нас, с тех пор как я здесь. Женщине с твоим воспитанием невозможно общаться с картежником.
Инцидент был исчерпан, и Хью больше не вспоминал о Гейбе. Он стал вырабатывать у девочек хорошие манеры.
— Не волнуйся об этом, — сказала Либби. — Они всему научатся в Англии, привыкли общаться с золотоискателями и думают, что так и надо себя вести. Увидев английского джентльмена, они захотят быть похожими на него.
— Надеюсь, — вздохнул Хью.
Блисс, сверкая пятками, понеслась по тропинке. За последние месяцы она здорово выросла и совсем не походила на ту бледную, худую девочку из Бостона.
— Посмотри на нее, — говорил Хью. — Она как индейский ребенок бегает босиком. Ее тетки в Англии умрут от разрыва сердца, когда ее увидят.
— Мама, папа, к нам скачут всадники, — на бегу крикнула Иден.
— Как они выглядят? — нервно спросила Либби. Они никогда не рассказывала о том, что ее чуть не повесили.
— Они с оружием
