– Ничего-ничего, – важно перебил ее Прынцаев, – я подожду в гостиной.
Молодой человек энергичным движением открыл дверь в гостиную и обрадовался: на диване, возле круглого столика, покрытого шелковой скатертью с кистями, уютно устроилась Полина Тихоновна, тетушка доктора Коровкина.
– Дорогой Ипполит Сергеевич! – Свежее лицо пожилой женщины излучало искреннее удовольствие от встречи со старым знакомым. Она отложила в сторону газету. – Рада вас видеть. Вы не меняетесь: все так же подтянуты, легки на ногу, жизнерадостны. Наверное, все свободное время проводите на своем велосипеде или в гимнастическом зале. Я читала, что физические упражнения только делают здоровее сердце, если оно, конечно, изначально здоровое.
Прынцаев галантно поцеловал теплую ручку Полины Тихоновны:
– Специально приехал, чтобы получить от профессора указания для наших сотрудников. Дел невпроворот. Лаборатория не должна простаивать. Теперь все ложится на меня. Не хотелось бы подвести Николая Николаевича. – Возбужденный Ипполит Прынцаев покружил около предложенного ему стула, явно не желая садиться, и озабоченно поинтересовался:
– А как Николай Николаевич? Что говорит Клим Кириллович? Какие дает прогнозы?
– Приступ средней тяжести. Но и он потребует постельного режима – как минимум на неделю, – важно изрекла Полина Тихоновна. – Вот и я сгодилась в трудный момент. Сиделка, сестра милосердия. Да и по совместительству – научный секретарь. – Темные глаза тетушки доктора Коровкина молодо блестели. – Я с утра принимаю телефонные звонки людей, нуждающихся в услугах профессора.
– Могу на пару часов сменить вас. – Прынцаев наконец уселся на стул. – А там уж и профессор, надеюсь, проснется. Возьму на карандаш все его указания и со спокойной душой отправлюсь на Марсово поле. – И встретив любопытствующий взгляд темных глаз, охотно пояснил:
– Там проводятся большие велосипедные гонки с участием иностранцев – итальянца Деи и француза Метро. У Деи хороший ход, езда красивая и изящная, а Метро неинтересен, хуже нашего Бутылкина. А тренировку в гимнастическом зале я сегодня пропущу – долг перед учителем превыше всего.
– Близкие люди и должны помогать друг другу, – охотно согласилась Полина Тихоновна. – Ипполит Сергеевич, а не возьмете ли вы на себя хотя бы часть обязательств профессора?
– Смотря что. Николай Николаевич не ввел меня в курс дела, – опустил голову Ипполит.
– Ничего страшного. Я вас введу, у меня все записано. – Ласковая улыбка Полины Тихоновны ободрила профессорского ассистента.
И она старательно перечислила ассистенту профессора всех, кто искал Николая Николаевича по делу. Самое интересное припасла к концу своего отчета:
– Звонил господин Шлегер по поводу сверхлегкого стекла. Вы об этом должны что-то знать. Господин Иллионский хотел уточнить стоимость быстрорастворимых актерских костюмов. Ротмистр Золлоев спрашивал о добавках к серебру – чтобы оно ночью светилось. А господин Апышко, хлеботорговец, обещал завтра утром переслать в лабораторию агрегат для выпекания блинов. Все. Будут перезванивать. Возьметесь ответить?
Профессорский ассистент онемел, брови его поползли вверх.
– Неужели профессор ничего не рассказывал вам о проектах, посвященных празднованию двухсотлетия Петербурга? – Полина Тихоновна испытующе глядела на озадаченного собеседника.
– К сожалению или к счастью – ничего, – осторожно протянул Ипполит.
– Странно, – удивилась его собеседница, – город готовится к юбилею, а химическая лаборатория университета остается в стороне... Почему ж вы не подключаетесь к борьбе за выгодные заказы? На вырученные деньги можно было бы закупить новое дополнительное оборудование для лаборатории в Германии. Профессор пренебрегает такими заказами, он человек старомодный. Но вы-то, Ипполит, дитя нового времени.
– Мы подумаем, – дипломатично заявил пришедший в себя Ипполит. – А что пишут газеты о подготовке к юбилею?
– Все больше о скверном санитарном состоянии Петербурга: первобытные конки, плохое освещение, преотвратительные трубы, жалкие сады и скверы Извозчики грубы и грязны. Предлагают заменить фонарные столбы, снести Пташниковские киоски у Аничкова моста: они и мост, и Фонтанку закрывают. Городская Дума никак не может решить, нужен ли нам метрополитен, зато к двухсотлетию обещают выпустить новый путеводитель по Петербургу... – И, внимательно взглянув на равнодушного к ее новостям собеседника, чуть ехидно добавила:
– А на Марсовом поле собираются разбить парк, Лебяжью канавку засыплют, а на ее месте проложат роскошную аллею.
Вытянутая физиономия молодого ассистента побудила ее продолжить рассказ о грядущей страшной участи велосипедного циклодрома.
– Для экипажей оставят проезд, а для пешеходов устроят переход по легким воздушным мостикам. И расползутся по Марсову полю чистенькие ресторанчики без крепких напитков, будет, где напиться чаю. – Искреннее отчаяние молодого человека заставило Полину Тихоновну смягчиться:
– Не расстраивайтесь, дорогой мой. Это все прожекты. Но сейчас-то вы, Ипполит Сергеевич, наверное, не откажетесь от чая?
И вручив Прынцаеву газету со спортивными новостями, всезнающая дама отправилась на поиски Глаши. Вызывать ее звонком она не хотела, чтобы лишний раз не побеспокоить профессора, а напоить профессорского ассистента чаем следовало. Вряд ли он дождется обеда – большие гонки важнее.
– И Глафира-то наша с пути праведного сбилась, – посетовала Полина Тихоновна, вернувшись в гостиную, – тоже природа берет свое. Жених у нее появился. Павлуша. Сидит сейчас в ее каморке, чай с блюдца прихлебывает, а Глафира умильно на него поглядывает. Нарушила я их маленькую идиллию.
– Дело обычное, – покраснел Ипполит, – девушка молоденькая, приятная... А где же наши милые барышни? Не бросили же они больного отца? Я надеялся, что увижусь с ними, раз они ухаживают за ним.
– Ухаживают, ухаживают, да ненадолго отлучаются и по своим делам. Мурочка недавно вернулась, расстроенная, сидит в своей светелке, – уклончиво ответила Полина Тихоновна. – Скоро, думаю, выйдет к нам.
– А Брунгильда Николаевна? Ассистент профессора Муромцева не терял надежды завладеть сердцем старшей дочери своего научного руководителя. Свои шансы он расценивал ныне даже выше, чем раньше. Его оптимизм подогревала мысль о том, что считавшийся долгое время его соперником доктор Коровкин не спешит предлагать руку и сердце златокудрой красавице – ходит в дом не один год, а все не решается. Видно, так и не решится. Только с виду производит впечатление человека солидного и основательного, а характера нет. Неудивительно. Характер, если от природы не дан, только спортом можно выработать. А доктор Коровкин еще лет двадцать будет собираться да раздумывать: в прошлом году хотел заняться лаун-теннисом, и что? Так и не занялся. Ни лаун-теннисом, ни чем другим.
– Мы все ждем вестей от Брунгильды Николаевны. – Раскрасневшаяся Глаша, вошедшая в гостиную с подносом, стрельнула глазами в сторону старинного воздыхателя старшей барышни. – Все за нее беспокоимся.
