луне облегчают доступ на рынки через заставы, дабы приезжали торговые люди и заезжие купцы, и был приток товаров и денег для облегчения народу хода дел. Пусть собираются с четырех сторон, съезжаются из дальних мест, тогда в казне будет довольно денег и товаров, высшие не станут жаться при расходах, и все дела пойдут успешно. Но ни одно из предприятий не должно идти наперекор небесному дао; во всем должно действовать в соответствии со временем и сообразно со своей природой.
Если исполнены все эти указы, иней выпадет во всех трех декадах.
Если во второй луне осени ввести в силу весенние указы — осенние дожди не пройдут, травы и деревья пустятся в цвет, страна будет охвачена большим страхом. Если ввести летние указы — в стране начнется засуха, погружающиеся в спячку не укроются в норках, пять злаков вновь прорастут. Если ввести зимние указы, беды, причиняемые ветрами, последуют одна за другой, утихший гром загремит раньше срока, деревья и травы рано погибнут.
ГЛАВА ВТОРАЯ
О боязни / Лунь вэй
Долг есть то, что связывает все сущее, то, с чего начинаются отношения между правителями и подданными, высшими и низшими, ближними и дальними; от этого зависит, порядок будет или смута, покой или боязнь, поражение или победа. Так что причины победы или поражения не следует искать в чем-либо ином, кроме самого себя.
Человек по природе стремится к жизни и ненавидит смерть, стремится к славе и ненавидит позор. Когда дао смерти и жизни, чести и позора понимается всеми единообразно, тогда воинов трех армий можно привести к единомыслию. Ибо для армии желательна многочисленность, а для мыслей — единообразие. И когда все три армии мыслят единообразно, тогда приказы выполняются беспрекословно. Тот, кто добьется беспрекословного выполнения своих приказов, тот получит войско, равного которому нет в мире. Совершенные солдаты древности достигали совершенства оттого, что народ серьезно относился к приказам, которые были для него важны, как сама Поднебесная, и драгоценны, как сам сын неба; народ хранил их в своем сердце, они входили в его плоть и кровь, заставляя оставаться твердым при любых бедах. Ничто не могло их поколебать, ничто не в состоянии было совратить.
Такое войско какой же враг в состоянии был победить? Потому говорится: «Чьи приказы тверды, у того враги слабы, и чьим приказам верят, тому враги покоряются. Если сперва победить их у себя, то затем победишь их всюду».
Всякое войско — жестокое орудие в мире, и всякая доблесть в нем — жестокое дэ. Поэтому браться за жестокое орудие и следовать жестокому дэ должно лишь в крайнем случае. Если берешь это жестокое орудие — быть смертоубийству, но смертоубийство совершается во имя жизни. Если следуешь жестокому дэ — быть угрозам. К угрозам прибегают, чтобы породить у врага боязнь, но если враг охвачен боязнью, народ его будет жить. Этим-то и побеждает войско, приверженное долгу.
Посему в древности совершенное войско еще не успевало объединить под знаменами благородных и простой народ, как весть о его силе уже облетала всех, и враг спешил заявить о своей покорности. Для чего же такому войску литавры и барабаны, щиты и копья?
Ибо тот, кто умеет пользоваться угрозой, выбирает для этого момент, когда он еще не обнаружен, когда о нем еще не извещены. Он всегда невидим и неслышим, и никто не может знать о его намерениях. Именно это и называют совершенным искусством устрашения.
На войне все зависит от быстрого передвижения и опережения противника. Однако тот, кто желает быстро передвигаться и опережать противника, должен знать, что медлительность и отставание есть часть быстрого передвижения и опережения. Быстрое передвижение и опережение — то, чем побеждает войско, верное долгу, но долго пребывать в этом состоянии нельзя. Тот, кто знает, что в этом состоянии нельзя пребывать долго, знает, как несется заяц и мчится коршун, когда речь идет о жизни и смерти. Преградят ли ему путь великие реки, он переправится через них; встанут ли на пути высокие горы, он перевалит через них. Он сдерживает дыхание и собирается с силами. Он ни о чем не думает, ничего не видит, ничего не слышит. Он занят только военными действиями, и больше ничем.
Янь Шу поклялся биться не на жизнь, а на смерть с циским хоу Тянем, и в царстве Ци все были охвачены страхом. Юй Ян решил биться насмерть с Сян Цзы, и весь дом Чжао трепетал. Чэн Цзин поставил свою жизнь против жизни властителя Хань, и люди Чжоу были в ужасе. Тем более когда государство в десять тысяч колесниц проникнется такой решимостью, — кто ему воспротивится? Не успеют скреститься клинки, как желаемое уже будет достигнуто. Противник в ужасе, страхе и растерянности, душевные силы его в полном упадке, душа словно у безумного, тело готово расстаться с жизнью; бредет неведомо куда, бежит неведомо к какой цели. Если бы даже и попалась ему на пути удобная местность, где можно закрепиться, и остались у него сильные и хорошо вооруженные солдаты, он не в силах и помыслить о сопротивлении, не в состоянии и представить себе обороны. Так было с сяским Цзе, когда он погибал в Наньчао.
Если ударить деревом по дереву, сломается неподвижное дерево; если воду лить в воду, расступается неподвижная вода; если лед бросить на лед, тот, что внизу, погрузится; если ком грязи бросить в грязь, он провалится. Таково соотношение сил между движением и неподвижностью.
Самое главное во всякой войне искусство — это не дать расстроить свои планы вне зависимости от того, известны ли тебе замыслы противника или же нет. И тогда всегда добьешься своего. Чжуань Чжу был именно таков. Он пришел с мечом в одной руке, и все было кончено — воцарился уский царь. Не тем более ли войско верных долгу, будь в нем десятки тысяч или лишь несколько тысяч, — если сумеет скрыть свои пути подхода и выявить пути продвижения противника — прославит своих военачальников, как самого Чжуань Чжу!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
О выборе / Цзянь сюань
Сейчас говорят, что если согнать рыночных торговцев и повести их войной, то с ними можно разбить крупных полководцев и обученных солдат, а старые, слабые и истощенные в состоянии нанести поражение опытным воинам и умелым бойцам; и что неорганизованный сброд может победить воинов в идеальном строю; и что мотыгами, косами и дубинами можно осилить длинные пики и острые мечи.
