Переведя взгляд на аллею, Дальский со вздохом достаёт телефон.
— Саш, ты где?
— В парке.
— Где?! — не верит Зара. — А, неважно! Саш, она тебя вспомнила.
Четыре простых слова выбивают дух почище пули. Он знает — приключалось и такое.
— Что?
— Что-что! — взрывается она. Весь этот месяц Зара словно торопилась жить, отказываясь остановиться хоть на секунду, а последние семь суток, с того момента, как ей сняли гипс, стало совсем плохо. — Приезжай, дубина!
Приезжай. Легче сказать, чем сделать. Его мгновенно покидают силы, а из спины вытаскивают стальной стержень. Прикрыв глаза, Дальский делает глубокий вдох, выдыхает и устало трёт лицо ладонями.
Врачи подтвердили — Влад молчит не потому, что не может говорить, а по собственному желанию. Они же заключили, что Олина амнезия в порядке вещей после кратковременной комы и сложной операции на мозге. И что память может вернуться, а может и нет. Лучше бы научили как жить, когда уже любимые глаза смотрят с недоумением и опаской. Как на незнакомца, которым он для неё и стал.
Уже после, дома, убирая с пола осколки разбитого стакана, Дальский признался себе, что ничего страшного в этом нет. Конечно, можно познакомиться заново, и всё остальное тоже заново, но… Те пять лет и эти две недели он бы не хотел забывать никогда.
Самое убийственное, что Зару Оля признала. Не помня ни архива, ни «Олд-Арна», ни Влада. И не помня его. Кивацкий в ответ на вопросы лишь разводил руками и предлагал радоваться, что всё обошлось. Дальский и радовался, вот только та радость носила отчётливый привкус горечи.
«Она тебя вспомнила».
Отказываясь обманываться, задавив на корню все надежды, он встаёт со скамейки, чтобы пойти к той, кого не видел почти месяц.
Сегодня я просто открываю глаза и… всё.
Ни головной боли, ни тяжести в груди, ни онемения в мышцах. Это и есть счастье! Про аварию мне рассказали сразу, как только я смогла держать глаза открытыми хотя бы пять минут. Испугали, конечно, но рядом была Саша и рядом была Зара. Ещё с рукой в гипсе, но уже бодрая и полная сил.
Вот и сегодня она сталкивается с Сашей, которая практически прописалась в моей палате. Но сегодня её ждёт Вероничка, так что сестре приходится уйти, едва ли не впервые за всё время оставив меня без присмотра больше, чем на сутки.
— И как ты сегодня? — подмигивает Зара и ставит очередной букет в вазу на подоконнике.
— Хоть сейчас ГТО сдавать, — фыркаю я и встаю, жестом останавливая рванувшуюся ко мне подругу. — Ну хватит уже, Зар!
— Тебе там точно всё на место поставили? — Она выразительно крутит у собственного виска. И всё равно подходит ближе. Подумаешь, упала один раз! Так это было почти неделю назад.
— И поставили, и лишнее убрали.
Слабость ещё есть, но не такая, чтобы отказать себе в удовольствии самостоятельно выпить стакан воды.
— Что-то незаметно, хотя… — Зара окидывает меня демонстративно внимательным взглядом. — Лишнее точно убрали, иначе бы ты не разлёживалась, а во весь опор скакала в свой архив.
— А смысл? — хмыкаю я, на мгновение прикрыв глаза, и всё же садясь в стоящее рядом кресло. Дурацкая слабость! — Начальник всё равно по соседству обретается. Или что, Дальский ещё не весь архив без нас облагородил?
Вот как я теперь полезу на стремянку? Разве что только для того, чтобы самоубиться.
— Оля! — Странные интонации в голосе Зары заставляют открыть глаза. — Оль… — неверяще мотнув головой, она садится передо мной на корточки. — Оль, ты помнишь?.. — Тёмный взгляд не отрывается от моих глаз и что-то щёлкает в голове. Словно кадры фотоплёнки.
Удар.
Чёрный блестящий бок джипа.
«Давай мы тебя добросим? Всё не самой тащиться!»
Архив.
Крамель.
Зара и Стэтхем.
Игорь.
И пять лет в «Олд-Арне». Под боком моего личного айсберга.
— Да… Наверное. Подожди, Зар! — прошу я, хватаясь за голову.
Боли нет, но внезапно вернувшиеся воспоминания оглушают сумбурностью. Мне нужно пять минут тишины, чтобы хотя бы просто восстановить хронологию. В это время что-то происходит вокруг — приходят врачи, меня о чём-то спрашивают, я что-то отвечаю. Наверное, бессмысленное, потому что меня нет — я там, где по пустым полкам памяти послушно раскладываются, казалось, утерянные воспоминания.
И укол в плечо только подтверждает недовольство врачей.
— Что это? — морщусь я, прижимая ватку к коже.
— Ничего особенного, — спокойно поясняет Иван Петрович, мой лечащий врач. Хотя у меня таких врачей, стараниями Саши и… Саши полбольницы. — Всего лишь лёгкое успокоительное, чтобы воспоминания не спровоцировали новый приступ. Вы даже не уснёте.
— Явный прогресс! — насмешничаю я.
Тот обморок они тоже назвали приступом и пару дней держали меня фактически во сне.
— Если вдруг что, вы знаете порядок действий! — напоследок серьёзно предупреждает он Зару и выходит из палаты.
— Уже даже я его знаю, — хмыкаю я и отвлекаюсь на то, чтобы убедиться в отсутствии крови и выкинуть ватку.
— Ты, правда, всё помнишь? — каким-то придушенным голосом спрашивает она и я перевожу взгляд на неё. — Оля! — и застаю отчаянный шёпот и то, как она без сил опускается прямо на пол передо мной.
— Зар, ты рехнулась?! — Попытка её поднять закономерно заканчивается ничем. — Зара, ты плачешь, что ли?
— Дура ты! — сквозь слёзы смеётся она и крепко меня обнимает.
— Так, а кому из вас плохо-то было? — раздаётся от двери ехидный Сашин голос. — Чтобы вы знали, я даже до парковки не успела дойти, как мне позвонили и сказали, что в твою палату был вызов.
— Да никому не было плохо, — улыбаюсь я, вытирая две всё-таки прорвавшиеся слезинки. — Это всё твои перестраховщики! Ты тут всю больницу умудрилась запугать?
— Не поверишь, даже Иванченко, — хмыкает она и подходит к нашей живописной группе. Я всё ещё в кресле, Зара всё ещё на полу. — Один Кивацкий тут самый смелый. Настолько, что даже из операционной меня выгнал.
— Это он зря, — весело качаю я головой. — Ты же не забудешь и отомстишь.
— Ага, — Саша берёт меня за запястье, считая пульс, — выучусь на нейрохирурга и сделаю его на очередной конференции. Всухую. Как ты, Оль? — мгновенно становится она серьёзной.
— Да всё со мной нормально! — морщусь я в ответ. — Просто я…
— Она вспомнила, Саш! — сияя тёмными глазами, откровенно ликует Зара. Она даже с пола не встаёт, предпочитая опереться спиной о ножку кровати. — Всё вспомнила!
— Прямо-таки и всё? — с недоверчивым хмыком Саша проверяет мои зрачки и прикладывает ладонь ко лбу.
