целый сезон на восстановление.
После этих слов и моего уверенного кивания, она достала новый бинт, тот был кристально чистым и даже сливался ее рубашкой. Плавными и действительно профессиональными движениями Виола замотала плечо, крепко зажав узел.
— Я вернулась! Вижу дело идет полным ходом, — сказала Рима, вошедшая с коробкой инструментов для шитья.
— Я же сказал, не утруждай себя. Не надо мне плащ зашивать!
— Вы хозяйка гостиницы? Римастия, если я не ошибаюсь — спросила Виола, снимая перчатки.
— Верно. Мы уже встречались?
— Я Виола, когда-то уже посещала вас для приезжего виийца.
— Ах да, помню-помню.
Сумка Виолы клацнув закрылась.
— Вы провели хорошую работу, — она на секунду замолчала и, взяв сумку под руку, посмотрела на Риму. — Я про повязку. Как я понимаю, вы и хозяйка, и персонал в одном лице.
— Да, верно. Такая уж у меня работа.
Виола шагнула ближе и протянула бутылек, оставшийся у той в руке:
— Вот. Обрабатывайте рану каждые три дня и делайте перевязку. Первую сделайте утром, — Рима, слушая, взяла бутыль, а Виола повернулась ко мне. Мы, до этого шептавшиеся с Пульмом, притихли.
— Вам же не составит труда заплатить за медицинские услуги?
— Что? Конечно нет! Пульм, дай мне сумку. Сколько с меня?
— Мне платить не надо, ваш друг уже об этом позаботился. Я имею ввиду Римастию, которая будет приглядывать за вами в ближайшее время.
— Да… Да, конечно, нет проблем. Рима, можешь приписать это к оплате комнаты.
— Конечно. Спасибо Виола, снова вы мне помогли, я постараюсь проследить за ним. Последнее время свободных минуточек все больше, — добавила она с улыбкой, но отведя глаза.
Она решила проводить целительницу. Мы с Пульмом остались вдвоем.
— Так и что?
— В общем, есть у меня кое-какие связи. Так что не волнуйся, про это никто не узнает.
— Хорошо, — я снова опустился на подушку. — Все-таки, зря мы поперлись туда среди ночи, да еще и в моем состоянии.
— Тут ты прав, но остановить тебя было невозможно. Хотя, чего греха таить, я и сам то был полон энтузиазма.
— Пора мне заканчивать с такими вторжениями…
Воцарилась тишина. Я лежал в постели: уставший, раненый, грязный. Пульм стоял у окна и разглядывал город. Эту небольшую идиллию нарушили шаги в коридоре и распахнутая дверь.
— Так, все мальчики, расходимся, — Рима пошла к окну и подвинув Пульма приоткрыла его.
— Ладно, тебе нужно передохнуть. Зайду завтра, — сказал Пульм и махнув рукой, покинул комнату.
Было приятно, не только от того, что прохладный ночной воздух наполнил комнату, но и от того, сколько людей сейчас беспокоилось о моем состоянии. Давно я не ощущал чью-то заботу и такое искреннее желание помочь. В тот момент я даже задумался о словах Пульма, ведь те были очень правдивы. Мы — путешественники, всегда одиноки. У нас может быть много связей и знакомых по всему королевству, но рядом никогда никого не будет.
— Я заберу его на ночь.
— А? — я посмотрел на Риму, которая держала плащ. — Рима, не стоит, это… У тебя не получится это зашить.
— Почему?
— Это не обычная ткань, это… драконьи волокна. Такое чинится только с помощью магии.
— Драконьи… что? Откуда у тебя подобное?
— Это подарок.
Рима еще раз внимательно рассмотрела плащ. Лицо ее не выражало удивления, больше было похоже на гримасу недопонимания. Опущенные брови и вытаращенные глаза, которые пытаются высмотреть что-то необычное в этом клочке ткани, вертевшимся в ее руках.
— Уверен?
— Да, не беспокойся.
— Хорошо, — она оставила его на стуле, — тогда я возьму рубашку. Отдыхай, и чтобы без выкрутасов как утром, понял?
Я посмотрел на нее через накинутое покрывало. Естественно, это был риторический вопрос, но я все равно кивнул головой. И как только свет погас, а дверь закрылась, блаженно расплылся в кровати и моментально уснул.
4
Тело вздрогнуло, глаза распахнулись и тут же прищурились от света. Я проснулся, заслонил рукой солнце, бесстыже прервавшее мой сон. Чем ближе был сезон Пустоты, тем быстрее оно спускалось к горизонту и заглядывало в окна. В последние дни сезона, день от силы занимает пару часов от суток.
Сев на угол кровати, я потрогал плечо. Оно все также болело, но в целом я чувствовал себя лучше. Выспался что ли? Встав с кровати, я закрыл окно и сел за стол, попытавшись включить чайник. Реакция последовала мгновенная, однако результат смутил. «Нет воды? — прошептал я. — Неужели Рима не сменила воду?» Не находя другого варианта, я, накинув свежую рубаху и отряхнув штаны, в которых провел ночь (на удивление они остались в порядке), вышел в коридор.
Было тихо. В общем-то, как и всегда на момент моего пробуждения, но в этот раз в холле людей не было совсем. «Не уж-то людей и вправду стало меньше?» — слова Римы уже не казались надуманными. На удивление, я застал ее на прежнем месте — за стойкой.
— Доброе утро.
— Доброе… Эй! Чего это ты встал? Тебе же сказали: лежать и отдыхать!
— Да вроде как природный будильник велел, — я сделал паузу, после чего потряс в воздухе чайничком. — Мне б водички.
— Воды? Я разве не заходила к тебе?
— Судя по всему, нет, — я поставил его на стойку. — Можешь не спешить.
— К-конечно, — она нервно схватила чайник и ушла.
— Сказал же, что можно не торопиться…
Пока меняли воду, мне удалось умыться, привести в порядок волосы, уложив их в косу (последние время я все чаще хожу с распущенными волосами) и навести порядок в сумке.
«Дневника больше нет», — вспомнил я. Но что есть дневник? Изначально, это лишь пустая книжка, которая становится им только если внести туда информацию. Все что угодно может стать дневником. И смирившись с мыслью о том, что предыдущий дневник утерян, я решил прикупить новый, а заодно и знаменитое перо27.
«Хотя это ведь был подарок…» — продолжил думать я.
— Вот, — за Римой прикрылась дверь, — я и чайник поменяла.
— Спасибо большое. Ты меня не прибьешь, если я схожу погуляю?
— Мне лишь сказали помогать тебе с перевязкой, не делай из меня сиделку!
— Ладно-ладно, прости. Просто ты так противилась моему прошлому выходу, а сейчас состояние не то, чтобы лучше.
— Просто не лезь никуда и все.
— Легко сказать. Кстати, на счет перевязки, когда мне быть готовым?
— Дай мне пару минут.
Рима ушла, а я с удовольствием устроился напротив окна и стал заваривать чай. Вскоре она вернулась. Я, сгорбившись, сидел на стуле с приподнятой рукой, с которой та работала. Ночной бинт был пропитан кровью и лекарством, однако сама рана чуть
