чем достаточно.
С помощью адъютантов и дежурного генерала Верховный наконец-то разобрал весь этот ворох телеграмм и смог всё-таки оценить обстановку. Тактика Гутьера с использованием штурмовых отрядов теперь использовалась на всём фронте, и даже сам Гутьер пытался взять реванш на Рижском направлении, снова форсируя Западную Двину. Спасало то, что опытных штурмовиков у кайзера не хватало, чтобы провернуть такое на всём протяжении фронта.
Так что немецкий Генштаб решил прорвать Восточный фронт в двух местах, силами немецкой армии в районе Риги, чтобы забрать её для себя, и объединёнными австрийско-немецкими силами в районе Бродов, чтобы облегчить жизнь своим союзникам.
Впрочем, генерал Корнилов надеялся, что командующие фронтами Каледин и Деникин снова покажут себя умелыми военачальниками. К их компетентности у Верховного никаких вопросов не возникало, и в сложившейся ситуации генералы принимали единственные верные решения.
Ситуация на Балтике казалась опаснее, чем в украинских степях, австрийцы всегда считались менее грозным противником, да и близость к столице делала именно Северный фронт основным направлением для атаки. На месте немецких штабистов Корнилов ударил бы именно там, вдоль побережья Балтики, одним стремительным броском выводя Россию из войны.
Несмотря на все успехи новых методов пропаганды, общество смертельно устало от войны, и падение Петрограда станет фатальным и для страны в целом, и для Верховного Главнокомандующего лично. Но если у него получится отбить и эту атаку, то его рейтинг должен взлететь до небес, и это немного грело душу.
Хотя в последнее время всё командование войсками легло на плечи начальника штаба, генерала Лукомского. Благо, что боевые действия остановились, и никаких стратегических решений принимать не приходилось.
— Значит, так, — задумчиво произнёс Корнилов. — Контратаковать силами броневых дивизионов. Прорывы, если образуются, ликвидировать с помощью ударных батальонов, телеграфируйте Неженцеву. Каледину — Ригу держать любой ценой, цепляться за каждый дом. Вся Рига должна стать крепостью, чтобы немец зубы обломал. Это можно не телеграфировать.
Адъютанты записывали, связисты отстукивали телеграфным ключом шифровки, тут же улетающие в Могилёв, в Ставку, а уже оттуда — в штабы фронтов и армий.
— Деникину — оборонять ключевые узлы, контратаковать при малейшей возможности. Май-Маевскому — начать наступление по всей ширине фронта. Клембовскому — в глухую оборону, его фронт теперь второстепенный, — сыпал приказами генерал. — Балтфлот уже вышел в море? Превосходно. Кайзеровский флот от Моонзунда нужно отогнать.
Ответные шифровки тоже поступали на узел связи Михайловского замка, но это, в основном, были телеграммы о том, что приказ получен. Спорить или даже вступать в диалог с Верховным никто не осмеливался, хотя Корнилов прекрасно знал, что в Ставке у каждого офицера чином выше прапорщика имеется собственное мнение по стратегии и тактике.
Собственно, все необходимые приказы были уже отданы, и после этого на узле связи можно было бы просто оставить дежурного адъютанта, а самому отправиться досыпать эти несчастные пару часов, но генерал Корнилов решил остаться и держать руку на пульсе. Никогда не знаешь, как может повернуться ситуация.
Здесь у связистов даже стояла кушетка, на которой можно было ненадолго прикорнуть, и Верховный растянулся на ней, даже не снимая сапог, пытаясь уснуть под трескотню аппаратов и долбёжку телеграфных ключей.
В такой полудрёме Верховный пробыл чуть меньше часа, после чего его осторожно тронул за плечо адъютант. Генерал Корнилов машинально потянулся к кобуре, но тут же опомнился, увидев, где он находится.
— Что такое? — хмуро буркнул он.
— Срочная телеграмма, — нервно пробормотал адъютант. — Из штаба Черноморского флота.
— Из Севастополя? — удивился Корнилов.
— Так точно.
Генерал хмыкнул и взял у него распечатанную ленту. Черноморскому флоту он никаких указаний не давал, и, возможно, именно это стало причиной срочного обращения к Верховному Главнокомандующему армии и флота.
На Чёрном море вообще боевых действий почти не велось, Босфор, заваленный русскими минами, не позволял германскому флоту пройти к русским берегам. А турецкий флот никакой угрозы не представлял. Во всяком случае, на Чёрном море.
В телеграмме контр-адмирал Немитц докладывал о попытке мятежа на линкоре «Свободная Россия». Верховный только хмыкнул, читая сухие строчки. Мятежа он скорее ждал на Балтике, но и на Черноморском флоте имелись вражеские агенты. Неспроста мятеж произошёл одновременно с полномасштабной атакой немецко-австрийских войск.
— Телеграфируйте Немитцу… — буркнул генерал. — Всех мятежников и причастных — под суд. Черноморский флот пусть поддерживает Май-Маевского.
Он протянул ленту обратно адъютанту, и тот рванул к связистам, чтобы передать ответ.
— Стой, — приказал генерал.
Адъютант остановился и развернулся, ожидая дальнейших приказаний.
— Завойке тоже телеграфируйте обо всём, — добавил Корнилов. — Чтоб с утра уже во всех газетах. Что Германия вероломно напала, нарушила перемирие и всё такое.
— Так не было же перемирия, Ваше Высокопревосходительство, — удивился адъютант.
— А какая разница? Давай, ступай.
Глава 34
Михайловский замок
Утренние газеты вышли с кричащими желтушными заголовками про вероломное нападение Центральных Держав, призванными вызвать в огромной стране новый виток германофобии и резкий прилив патриотизма, напоминая, как это было в 1914 году, когда Германия объявила войну Российской Империи. Того ажиотажа, верноподданнических шествий и погромов всего, что напоминало бы о немцах, уже не добиться, но раскачать общественное мнение в нужную сторону всё-таки не помешает.
Вряд ли народ снова пойдёт массово записываться в добровольцы, после трёх лет войны и чудовищных потерь. Хотя это бы неплохо помогло укомплектовать неполные штаты полков, которые с каждым днём уменьшались из-за невозвратных потерь и дезертирства. Лучше уж набирать добровольцев, чем объявлять дополнительные мобилизации.
Каждая мобилизация выдёргивает какое-то количество людей из экономики, а каждый работающий человек в экономике прямо или косвенно платит налоги. А денег в бюджете сильно не хватало, и даже массовые конфискации награбленного не особо спасали. Дыры в бюджете, умело созданные царским правительством и временщиками, приходилось затыкать всеми доступными способами.
Министр финансов Бернацкий мотал на ус все мутные схемы, которые предлагал ему генерал Корнилов, начиная от классических пирамид и заканчивая махинациями на бирже.
Выпустили облигации государственного займа, военные облигации достаточно мелких номиналов, чтобы изъять деньги у населения. Срок погашения определялся от десяти до тридцати лет, никаких купонов держателям облигаций не полагалось, и по факту, правительство просто напечатало красивой бумаги, чтобы выменять её на реальные деньги. О возврате Корнилов не переживал, за это время всю их ценность неизбежно сожрёт инфляция.
Экономика страны вообще находилась в глубокой-глубокой заднице, и загнали её туда ещё царские министры при попустительстве гражданина Романова. Война всегда разрушительна
