Джастиса, он притягивает меня к себе и хлопает по плечу.
— У тебя все хорошо, брат?
— Да, я в порядке. Спасибо.
Нокс кивает мне с того места, где накрывает на стол. Боли и предательства, с которыми я столкнулся за последние несколько недель, не видно. Это дает мне надежду, что наши отношения, в итоге, поправимы.
Ханна бульдозером врезается в меня, почти сбивая с ног, и обхватывает худенькими ручонками за талию.
— Доброе утро, дядя Брэкс!
— Доброе утро, постреленок.
— Сегодня мы приготовили твое любимое блюдо — печенье с соусом. Как думаешь, мисс Алисе понравится?
Я ухмыляюсь ее волнению.
— Уверен в этом.
— Не терпится попробовать, — раздается позади меня тихий голос.
Обернувшись, вижу у входа на кухню Алису. На ней облегающие джинсы и светло-розовый свитер, свисающий с одного худенького плеча. Волосы растрепаны со сна, а глаза усталые, но она по-прежнему самое прекрасное зрелище из всеми мною виденных.
— Вы проснулись! — восклицает Ханна, подбегая, чтобы обнять ее так же, как и меня.
Алиса отвечает на объятия, но ее улыбка сникает, когда она смотрит на остальных членов моей семьи, столпившихся на кухне. Очевидно, беспокоится о приеме, который ей окажут после вчерашнего открытия.
Райан — первая, кто избавляет ее от страха, приветствуя так же, как и в любой другой день.
— Доброе утро, Алиса.
— Доброе утро.
Следующий — мой отец.
— Ты как раз вовремя, дорогая, — говорит он ей, целуя ее в щеку. — Завтрак будет готов через несколько минут.
Алиса улыбается ему в ответ.
— Пахнет чудесно.
— Будем надеяться, что на вкус будет не хуже, — посмеивается он, возвращаясь к плите.
Пока каждый возобновляет свое занятие, я приступаю к собственному утреннему приветствию. Взяв ее за руку, притягиваю к себе для долгого, томного поцелуя, впитывая всем сердцем ее сладость.
У меня возникает желание подхватить ее на руки и отнести обратно в постель, и будь проклят этот завтрак, но мне удается сдержаться.
Глаза Алисы несколько секунд остаются закрытыми, затем на лице появляется нежность, прежде чем они, наконец, снова открываются, и потрясение от вида этих светло-голубых озер по-прежнему сбивает меня с ног.
— Привет, Страна Чудес. — Мой голос срывается на хрип, показывая все чувства, что она во мне вызывает.
— Привет, — сонно отвечает она.
— Тебе не нужно было вставать. Ты могла бы остаться в постели.
— Знаю, но я бы предпочла остаться в ней с тобой.
Такие простые слова, но они пронзают меня до глубины души также, как и девушка в моих объятиях.
— Идите, присаживайтесь, — зовет папа. — Завтрак готов.
Взяв Алису за руку, веду ее к столу, отмечая, что нам будет тесновато. Я собираюсь занять свободный стул рядом с Джастисом, пока не понимаю, что так Алиса окажется рядом с Ноксом. Решаю поменяться с ним местами, не желая, чтобы она чувствовала себя неловко, но прежде чем успеваю это сделать, Нокс выдвигает для нее стул.
В комнате воцаряется тишина, этот жест шокирует нас всех до чертиков, особенно Алису. Она смотрит на стул, затем снова на Нокса, слова ускользают от нее так же, как и от всех нас. В конце концов, она садится, тихо произнося при этом «спасибо».
Брат не отвечает, но ему и не нужно, его жест говорил громче любых слов.
После того, как папа произносит молитву, все принимаются за работу. Разговоры за столом стихают по мере того, как передаются блюда, расставленные перед нами.
Этим утром нам много о чем следовало бы поговорить, но мы решаем не торопиться и насладиться завтраком: моментом нормальной жизни для моей семьи. Того, чего Алиса недостаточно испытала с тех пор, как появилась в нашей жизни.
— Может, сходим куда-нибудь поужинать сегодня? — спрашивает Ханна с набитым ртом. — Мы могли бы воспользоваться подарочной картой, которую мы с мисс Алисой вчера выиграли.
Она улыбается Алисе, все еще пребывая в восторге от их победы.
Несмотря на бурю дерьма, последовавшую за их победой, Ханна совершенно не догадывается о причине нашего поспешного бегства с праздника, или о таящейся угрозе, от которой мы защищали ее так долго, как только могли.
— Извини, малышка, но не сегодня, — отвечает Джастис, пытаясь ласково ее усмирить. — В ближайшее время мы будем держаться поближе к ферме.
— Почему? — спрашивает она, искренне недоумевая.
— Просто сейчас так лучше, хорошо? — его тон не допускает дальнейших возражений.
Головка Ханны опускается.
— Хорошо.
Разочарование в ее голосе бередит душу моего брата так же сильно, как и мою.
— Джастис, — тихо зовет Райан, ее ладонь накрывает его руку. — Может, пришло время рассказать ей. Если Алиса не против? — добавляет она, глядя в нашу сторону.
Алиса одобрительно кивает, в то время как на лице брата отражается нерешительность.
— Пора, сынок, — побуждает отец. — Ей необходимо знать, чтобы понимать, как важно сейчас держаться рядом с домом.
— Знать — что? — спрашивает Ханна, ее пристальный взгляд скользит по всем. — О чем вы говорите?
Мой брат резко выдыхает.
— Иди сюда, малышка. — Он отодвигается на стуле, освобождая место, чтобы Ханна могла забраться к нему на колени. — Ты помнишь, почему Алиса осталась с нами?
— Да, потому что она попала в аварию, получила травму и ничего не помнит, поэтому ей нужна наша помощь.
Джастис кивает.
— Точно. Вот только то, что с ней случилось, не было аварией.
Ханна в замешательстве смотрит на моего брата.
— Что ты имеешь в виду? Если она не попала в аварию, тогда откуда у нее столько синяков?
Джастис колеблется, пытаясь подобрать подходящие слова. Я не могу его винить, как, черт возьми, объяснить такое насилие шестилетнему ребенку? Особенно когда вы всегда пытались ее от него оградить.
— Из-за одного человека, — мягко вмешивается Алиса, избавляя моего брата от необходимости отвечать. — Он причинил мне боль, Ханна. Вот, откуда эти синяки.
Ее голос остается сильным, но невозможно отрицать боли на ее лице. И эта боль питает месть, разъедающую мою душу.
У моей племянницы вырывается тихий вздох, ее потрясение быстро сменяется опустошением.
— Но, почему? — Ее губки дрожат, когда она пытается понять. — Зачем кому-то поступать так с вами?
— Потому что этот человек — очень плохой, — прямо говорит Райан. — А плохие люди совершают плохие поступки.
— Но тебе не нужно волноваться, — уверяет ее Джастис. — Мы обо всем позаботимся.
Он чертовски прав. Кроме того, что это будем не «мы», а «я», потому что никто, кроме меня, не получит привилегии украсть последний вздох этого ублюдка.
— Вот почему какое-то время нам нужно держаться поближе к ферме, — продолжает он. — Я не хочу, чтобы ты бродила за пределами нашей земли ни по
