к ней, как будто ее доброта может каким-то образом стереть зло, которым я заражен. Я изгнан, но она — мой путь обратно, я знаю. Вопрос в том, как. Я наблюдаю, как мальчик взбивает яйца с мукой в миске, одаривая меня при этом неловкой, застенчивой улыбкой. Его вьющиеся светлые волосы торчат во все стороны, а щеки пылают юношеским румянцем. Он такой невинный, сторонний наблюдатель во всем этом. Мне нужно вернуть его ей. Это сделает ее счастливой… облегчит ее страдания. Она заслуживает этого — воссоединиться с братом, которого вырастила. Она заслуживает всего хорошего, потому что она хорошая.
Всплывает воспоминание о моем сне, о ней, с глазами, похожими на райский сад, с широко распростертыми крыльями, когда она берет мальчика за руку и уводит его прочь. Она оставила меня там гореть. Если я отдам его ей, она оставит меня в наказание гореть в аду. Нет, я убивал ради нее. Мы связаны кровью, вплетены самой судьбой. Она не может оставить меня. Она моя. Мой ангел. Нет ничего, чего бы я не сделал для нее. Я бы заботился о ней так, как никто другой никогда не заботился. Что означает, что он не может уйти. Если я не могу вернуть его сестре, тогда что мне делать? Этот вопрос сейчас мучает и меня.
Отступая назад, я потираю виски. Мне нужно подумать. Принять решение.
* * * * *
Вечер пятницы. В клубе много народу, и я, в свою очередь, остаюсь в гостиной, хотя и не отрываю взгляда от Иден. Служба безопасности лично подключила все камеры видеонаблюдения клуба к приложению на моем телефоне. Теперь я могу видеть клуб из любого места.
Иден сегодня выглядит особенно несчастной. Я наблюдаю, как она разливает напитки и смешивает коктейли. Фальшивых улыбок, которые ей когда-то удавалось изобразить на лице, теперь нет. Отсутствие Отто сказывается на ней. На ней то же самое черное платье до колен, в котором я видел ее, когда она только начинала, только оно больше не облегает ее изгибы. Материал свисает, обтягивая ее худеющую фигуру. Даже отсюда, под слоем макияжа, я вижу тени у нее под глазами, то, как выступают ее скулы, словно пытаясь вырваться из-под кожи. Мой ангел падает. Она теряет веру. А что такое ангел без веры? Нет, ей так нельзя.
Встав, я направляюсь в клуб на первом этаже. Иден уже ставит поднос с напитками на столик. Грязным политикам. Джейсу удалось шантажировать их в пользу нашего дела в прошлом году. Иден наклоняется, ставя один из бокалов на стол, и в этот момент один из мужчин постарше кладет руку ей на заднюю сторону бедра, его пальцы чуть проникают под ткань платья. Она замирает, а затем отходит, игнорируя это движение. А вот я нет. Этот образ прочно запечатлелся в моем сознании.
Всего через пару тяжелых ударов сердца я оказываюсь возле столика. Иден первой замечает мое присутствие и опускает взгляд в пол, как будто ей неловко. Я хватаю мужчину за волосы и запрокидываю его голову назад. Потрясенный крик срывается с его губ, и все его продажные друзья замирают.
— Ты положил руки на мое.
— Нет, — хнычет он. Жалкий.
— Не оскорбляй меня своей ложью! — Он запинается на своих словах, но ничего внятного не выходит. Я отпускаю его, толкая вперед, но прежде чем успеваю остановиться, моя рука ударяет его по затылку, используя его и без того вращательный импульс, чтобы впечатать его лицом в стол. Я слышу треск, и повсюду разбрызгивается кровь, как будто разбивают яйцо.
Все его друзья вскакивают на ноги и отпрыгивают в сторону, пытаясь не испачкать свои дорогие костюмы.
— Убирайся отсюда — Я отступаю, разглаживая рукой перед своего пиджака. Я бросаю взгляд на Иден, которая теперь уперлась в стену, прижав поднос к груди, как щит. Мужчина отползает от меня, держась за сломанный нос. Однако никто из них не осмеливается ничего сказать. Они в костюмах. Коррумпированы, но не так, как я. Я вижу ужас в их глазах, когда они боятся за свои жалкие жизни. Хорошо. Они должны испытывать хоть какое-то уважение.
Когда они скрываются из виду, я поворачиваюсь к Иден. Ее глаза широко раскрыты, зубы прикусывают полную нижнюю губу.
— Пойдем. — Я протягиваю ей руку, и она мгновение смотрит на нее, прежде чем медленно провести своими пальцами по моим. Ее прикосновение мгновенно успокаивает бурю гнева в моей голове. Все исчезает, кроме нее. Она — все, что я вижу. Все, что я слышу. Наши взгляды встречаются, и я погружаюсь в нее, как будто погружаюсь в Божий сад. В этот момент все кажется… спокойным. Идеальным. Она опускает взгляд, и внезапно все возвращается на круги своя. Джазовая музыка, негромкий щебет разговоров, звон бокалов и жужжание автомата для льда. Ее пальцы крепче сжимают мои, и я опускаю взгляд на наши вплетенные руки.
— Пойдем, — снова говорю я, ведя ее к лестнице. Ее рука остается в моей, пока мы идем по клубу, и слабый ток передается от нее ко мне.
Я открываю для нее пассажирскую дверь своей машины и сажаю ее внутрь. Когда наши пальцы разъединяются, я скорблю об утрате. То тепло, которое она излучает так легко, покидает меня, и мне холодно. Только когда мы проезжаем несколько миль по дороге, она, наконец, заговаривает.
— Куда мы едем? — спрашивает она.
— Увидишь, ангел.
Остаток пути мы сидим в молчании, хотя оно не ощущается напряженным. Нам не нужны слова, только присутствие друг друга. Две одинокие связанные души.
Я останавливаюсь у церкви и глушу двигатель. Иден выглядывает в окно, свет, льющийся через открытые двери, освещает ее черты. Она, наконец, обращает свой пристальный взгляд на меня. — Ты привез меня в церковь.
— Да.
— Я не религиозна. — Ирония в этом заявлении не ускользнула от меня.
— Ты теряешь веру, ангел.
Она заправляет волосы за ухо.
— Что?
— Ты больше не веришь, что найдешь своего брата. Ты сдаешься.
Она качает головой.
— Нет! Я бы никогда не сдалась. — Ее глаза опускаются на колени, но не раньше, чем я замечаю в них намек
