лужи рвоты, я заметил явный проблеск приступающей к работе обеззараживающей колонии наноботов. Но пройдет еще немало времени, прежде чем эти системы смогут нанести видимый урон общим масштабам видимого беспорядка.
Несколько закоренелых кутил все еще бодрствовали и оставались на ногах, слишком взвинченные или потерянные, чтобы идти домой. Они бесцельно бродили по бульвару туда-сюда, словно выжили после взрыва колоссальной бомбы поблизости, или просто собирались кучками у закрывающихся лоточков с едой, их лица онемели и поглупели от усталости и холода. Я обогнул парочку тех, кого жизнь потрепала слишком сильно, и подошел к месту, где клуб «Дюжина вверх» занимал ничем не примечательный угол квартала прямо под одной из гигантских эскалаторных лент Бульвара – можно было подумать, что он так прячется.
Что вполне могло быть правдой. Ничто по соседству с голыми черными двойными дверями, которые намекали на вход (сказать «служили им» было бы слишком великодушно), даже не намекало на рекламу. Над дверями висела табличка, но вы бы даже не смогли ее увидеть без специальной процедуры дешифрования, запущенной на гарнитуре. Поговаривают, по пятницам и субботам клуб иногда транслировал по скрытым динамикам инфразвук для разгона толпы просто для того, чтобы отпугивать и держать на расстоянии ночных гуляк. В «Дюжину вверх» не стоят очереди. Если не попадешь внутрь спустя несколько секунд после того, как окажешься у его дверей, значит, не попадешь вообще.
– Доброе утро, Вейл, – язвительно поприветствовали меня двери, когда я к ним подошел. – А ты раненько поднялся.
– Я еще не ложился. Ты меня впустишь или как?
Матово-черная поверхность покрылась неровными трещинами, пробежавшими по линиям, которые должны были навевать мысли о разбитом стекле. Части плавно отделялись друг от друга и исчезали в стене. Я слышал, что при необходимости они могли быстро обратить процесс вспять, и однажды, много лет назад, так и сделали, пронзив потенциального взломщика сразу с шести сторон. Это произошло задолго до моего появления, но, как и все, что было связано с этим местом, легенда оказалась живучей.
Я ловко шагнул внутрь и по длинному, слабо освещенному коридору направился в сторону источника света, который, по сравнению с утром за моей спиной, был куда добрее к глазам. Услышал «щелк-скрип-лязг», так закрылись двери с благовоспитанным вздохом облегчения. Я проследовал за светом на главную танцплощадку и наградил взглядом сверкающие безумные люстры, которые владельцы подвесили на десятиметровом сводчатом потолке. Это и на пару астрономических единиц не соответствовало моим вкусам, но можно было понять, к какому эффекту – звезды! мириады звезд! сводчатый купол космоса! – тут стремятся. И вроде бы справляются с задачей. Если бы вы никогда не видели оригинал, эта версия показалась бы весьма впечатляющей.
Даже в момент закрытия.
За длинной полированной стойкой бара стояла красивая женщина с кожей цвета эбенового дерева, она один за другим подносила бокалы к свету, недоверчиво их разглядывала, а затем аккуратно убирала. Приглушенная музыка в стиле «валите уже домой» кружилась по комнате, мягкая и слегка оптимистичная, достаточно громкая, чтобы под нее можно было танцевать, и достаточно тихая, чтобы при желании под нее можно было поговорить. Старомодные дроиды-уборщики сновали между пустыми столами, крошечные светящиеся насекомые-влагопоглотители слетались к столешницам и всасывали разлитые капли. В центре всего этого, под одной из люстр, страстно обнявшись, медленно танцевала одинокая пара весьма гламурного вида. Она уткнулась лицом в его плечо, он прижался щекой к ее макушке и задумчиво глядел куда-то вдаль.
Я подошел к бару. Складирующая бокалы женщина рассеянно кивнула мне и вернулась к своему занятию.
– Ханну?
Она пожала плечами.
– Он впустил тебя, так что, думаю, спустится. Тебе что-нибудь предложить?
– Марсианской «Марки» и немного льда?
– Будет сделано.
Она сделала заказ, поставила виски передо мной и вернулась к работе. Я отвернулся, облокотился о стойку и какое-то время наблюдал за танцующими.
– Нет, ты только посмотри на это, Тесс, – из глубины бара донесся глубокий мелодичный голос. – Сам оверрайдер во плоти. Я думал, ты все еще сидишь в безопасной камере, Вейл.
– Я тоже на это рассчитывал. – Я отхлебнул из бокала. – Почему, ты думаешь, я позволил себя арестовать?
– Да, это действительно не похоже на тебя. – Я услышал тихий металлический скрежет его шагов. Почувствовал, как он нависает надо мной словно скала. – Но, полагаю, во всем этом был свой смысл. Держись подальше от улиц, пока различные друзья и враги Сэла не придут к согласию и все не успокоится. Как же тогда получилось, что тебя выпустили?
– Долгая история. – Я уставился в стакан, стойко игнорируя угнездившиеся глубоко внутри обезьяньи инстинкты, которые кричали, побуждая повернуться и посмотреть на него. – Не хочу тебя утомлять.
– Да, это было бы весьма некстати. Ты как?
Я сдался и повернулся к нему.
– Это ты мне скажи, Ханну. Ты же запустил гештальт. Да ты в принципе не выключаешь это дерьмо.
Он ухмыльнулся, глядя на меня сверху вниз – само по себе тревожащее ощущение, если вы к нему не привыкли.
– Ну хорошо, давай посмотрим. Так, я вижу слегка учащенный пульс, отслеживаю адаптационные феромоны и кучу очень странных показаний по магнитоэнцефалографии. Но я бы сказал, что на третий день после пробуждения это вполне нормально.
– На пятый, – рассеянно поправил я. – Нормально, говоришь? Что ж, приятно слышать.
Не знаю уж, какого роста был Ханну Хольмстрем до того, как пропахал частным дредноутом «Невесомый Экстатик II» поверхность каньона Офир, но могу с уверенностью сказать, что сейчас он стал выше. Он позаботился об этом, выбирая себе протез. Намеренно изготовленные из старинного сплава беговые конечности и бронированная обшивка на грудной клетке с легкостью поднимали его тело на добрых полметра выше, чем позволяли любые естественным путем выращенные ноги. Протезы превращали Ханну в механическое подобие какого-то древнего козлиного божества из легенд – впечатление еще сильнее подкреплялось выбранными им жуткими зелеными глазами с щелевой радужкой и светодиодным пирсингом в носу, ушах и на губах, который расписывал бледные эльфийские черты Хольмстрема и густые, украшенные железными бусинами дреды загадочными мигающими узорами.
Он опустил тяжелую руку мне на плечо. Облизнул губы – мигнул огонек, промелькнул украшенный тремя шипами язык – и снова ухмыльнулся.
– Знаешь, пожалуй, именно поэтому ты мне и нравишься, Вейл.
– Потому что я ненормальный?
– Потому что ты единственный знакомый мне человек, который не моргнув глазом оскорбляет меня в лицо.
Я сделал еще глоток.
– Рад помочь.
– Обычно люди просто боятся меня, – пустился он в размышления, переведя взгляд на танцоров в центре зала. – И это просто замечательно. Когда управляешь таким местом, как это, немного страха
