виделись много лет, а я неожиданно стал нитью, связавшей этих двух людей, — нитью, равной, шутка сказать, расстоянию между Гаваной и Рабаулом.
В тот вечер наш магнитофон вместо звуков, сопровождавших магические обряды Дук-дук, запечатлел магию сердца сына, передавшего на магнитофонной ленте своей престарелой маме в далеком Быдгоще слова, которые в подобных случаях обычно передают матерям.
Пан Сивковский был крайне огорчен, узнав, что завтра рано утром мы покидаем Рабаул. Наш багаж пополнился частицей польского сердца, но эту поклажу мы унесли с чувством истинного удовлетворения.
Распрощавшись с Рабаулом, мы отправились на небольшой шхуне, груженной копрой, в Маданг, один из важнейших портов Новой Гвинеи, до которого было не более двух суток пути. Все путешествие, пропитанное запахом копры, по залитым солнцем водам Новогвинейского моря протекало безмятежно. Трудно было поверить, что всего четверть века назад здесь происходили кровавые сражения, в которых погибли тысячи американских и японских солдат.
К концу плавания перед форштевнем нашей шхуны показались берега залива Астролябия, обязанного своим названием кораблю Дюмона-д’Юрвиля[46], а со стороны левого борта шхуны легкий бриз покрывал рябью воды пролива Витязь. Перед нами высился над морем горный массив, расположенный на участке побережья, именуемого Рэй-Кост. Одна из его вершин носила имя коренного варшавянина Яна Станислава Кубари.
Гора Кубари, залив Астролябия, пролив Витязь — три названия, увековечившие деятельность выдающихся исследователей трех национальностей на одном небольшом участке экзотического побережья.
Дюмон-д’Юрвиль, французский мореплаватель, наряду с Джемсом Куком, одним из самых выдающихся исследователей Тихого океана, достиг больших успехов в изучении этого региона и обнаружил следы погибшей экспедиции Ж. Лаперуза[47].
Н. Н. Миклухо-Маклай был первым европейцем, высадившимся в этой части Новой Гвинеи. Знаменитый русский антрополог и этнограф более ста лет назад (в 1871 году) покинул борт «Витязя» и более пятнадцати месяцев провел среди новогвинейцев в районе залива Астролябия.
Мужественный ученый, которому в то время было всего двадцать пять лет, вел ценные научные наблюдения, первым анатомировал еще неизвестное тогда миру животное — древесного кенгуру и даже составил словарь языка местных жителей, с которыми успел подружиться. И хотя он был совершенно безоружен, аборигены не причинили ему ни малейшего вреда. За дружбу они платили ему дружбой. Благодаря Миклухо-Маклаю на картах Новой Гвинеи по сей день обозначена река Гогол. Н. Н. Миклухо-Маклай измерил также две самые высокие вершины в расположенной поблизости горной цепи Финистерре и дал им названия: гора Шопенгауэра и гора Канта. Однако уже спустя три года имена этих философов исчезли с географических карт, так как командир Морсби, явно отдававший предпочтение политике, переименовал их в Маунт-Гладстон и Маунт-Дизраэли. Н. Н. Миклухо-Маклай еще дважды — в 1876 и 1878 годах — возвращался в залив Астролябия.
Ян Станислав Кубари (родился в 1846 году в Варшаве) был одним из выдающихся исследователей Океании. Хотя он считался английским подданным и работал для немецких научных институтов, Кубари всегда оставался поляком. Он провел более тридцати лет в неустанных путешествиях по Южным морям. Подобно Миклухо-Маклаю, Кубари сумел снискать себе дружбу и доверие аборигенов всюду, где побывал. Чиновники в германских колониях неоднократно порицали его за дружественное отношение к аборигенам, утверждая, что его поведение вредит авторитету и достоинству германских научных учреждений. В своих донесениях они сочиняли каверзные доносы и писали, например, что «Кубари совсем одичал и живет на дереве».
Если учесть к тому же весьма критические выступления Кубари, касавшиеся колониальной эксплуатации аборигенов на островах Океании, то станет понятным, почему с польским исследователем неоднократно расторгали контракты и всю свою жизнь он испытывал финансовые затруднения. Кубари жил чаще всего среди аборигенов, вел с ними одинаковый образ жизни и пользовался их уважением. Красноречивым доказательством этому было присвоение ему ранга вождя на острове Палау, что, впрочем, отнюдь не мешало его исследованиям и сбору коллекций. О важном значении его работ, в том числе картографических (хотя он был прежде всего этнографом), свидетельствует тот факт, что американское адмиралтейство, проводя во время второй мировой войны операции против японцев, пользовалось некоторыми его картами района Тихого океана, расположенного между Каролинскими и Маршалловыми островами. А ведь эти карты польский ученый составил еще около 1880 года, во время плаваний на утлых челнах аборигенов.
Кубари, которого много раз увольняли с работы «за братание с туземцами», в 1886 году, то есть через тринадцать лет после открытия этих мест, становится управляющим частной плантацией германского консула в Рабауле. Он тяготился, однако, этой скучной работой и через два года подписал контракт с Новогвинейской компанией. Кубари отправился к берегам залива Астролябия, почти в то же место, где жил до него Миклухо-Маклай. Неизменно верный своим принципам, Кубари вновь завязывает дружественные отношения с аборигенами. Польский ученый по-прежнему ведет этнографические исследования в районе залива и собирает экспонаты для европейских, главным образом немецких, музеев. Фактория, которой Кубари руководил в то время, делала большие успехи. Несмотря на это, власти не возобновили с ним контракта, срок которого истек в конце 1891 года.
Польский ученый вернулся в Европу в сопровождении своей жены, красавицы с острова Понапе (Каролинские острова), и дочери. Он и члены его семьи удостоились тогда приема при императорском дворе. Затем Кубари едет в Польшу, где участвует в очередном, шестом съезде натуралистов и врачей. Там он выступает с докладом. Я. Кубари изъявил желание трудиться на благо польской науки и выдвинул предложение создать в Польше музей культуры народов Тихоокеанского бассейна.
Однако его предложение, увы, не было принято. Не желая работать в Германии, Кубари возвращается на Новую Гвинею. Изнуренный болезнью, в 1896 году он умер на острове Понапе незадолго до дня своего рождения.
История Кубари не заканчивается, впрочем, его смертью. В 1899 году испанцы уступают Каролинские острова немцам, которые заводят на архипелаге свои бесчеловечные порядки. В 1910 году вспыхивает восстание островитян. Его руководителем был друг Кубари вождь Тепиру, принявший фамилию поляка в качестве псевдонима. Восстание было жестоко подавлено, а «Кубари» — расстрелян. По сей день народы Океании чтут память убитых повстанцев, называя их по месту казни «Великими из Йокай».
В наследство от Кубари, кстати, мало известного в Польше[48], остались его бесценные труды да памятник на острове Понапе. Ныне польский ученый признан мировой наукой самым выдающимся знатоком Каролинских островов.
Наша шхуна, пройдя все эти исторические места, причалила наконец к набережной порта в Маданге, где нас ожидал представитель администрации с… разрешением выехать на острова Тробриан. Мы были вне себя от радости; журналистское счастье нам улыбнулось! Как раз в пятидесятую годовщину окончания исследований выдающегося ученого-поляка мы сумеем побывать в местах, где
