конце июля?
Хоть Орлов и ожидал этот вопрос, но почувствовал, что к нему он меньше всего готов. Вопрос вызвал в нем бурю противоречий. Как же быть? С одной стороны, обещание, данное отцу: беречь Яценко. С другой — этот майор, кажется, знает о нем все. И эти листовки, которые он разглядел на столе… Этими козырями следователь, бесспорно, мог припереть его к стенке, а если еще и Яценко взят? Тогда он просто будет выглядеть лжецом. У Орлова и в мыслях не было, что листовки могли быть изготовлены кем-либо другим, а не Яценко. — Неужели старик так быстро провалился? А, ладно, что там, в конце концов каждый знает, на что идет и сам в ответе за себя, — решил он.
— В июле я на несколько дней выезжал в Приднепровск. Там установил связь с Семеном Тимофеевичем Яценко.
— Кто вас послал туда? Это задание Хааса или Брауна?
— Ни того ни другого. Я должен был сам найти себе помощников. А Яценко назвал отец. Это его старый товарищ. Кто мой отец, вам, я думаю, известно? — Орлов вопросительно посмотрел на Фомина.
— Продолжайте по существу вопроса. Кто такой Яценко? — И Фомин тут же добавил: — По вашим данным.
— По специальности, я знаю, он врач-терапевт. Это все, что я знаю. Я прожил у него около недели. Он обучился работе на печатном станке. Оставил инструкции по линии «миссии», тайнопись.
— И все? Что вы еще делали в Приднепровске?
Орлов задумался. «Как поступить? Сказать или нет о Мигунко? Не скажу, все равно вытащат это дело на свет божий. А может, Яценко уже показал?..»
— Что же вы замолчали, Орлов?
— Просто я восстанавливаю в памяти детали одной нашей совместной акции: вербовки некоего Мигунко Бориса Карповича.
— Детали, это уже хорошо, — как можно спокойнее и равнодушнее сказал Фомин, чувствуя, что навел Орлова на какую-то «стену», которую тот не может психологически прошибить. — Так как же вы вербовали Мигунко? Может быть, будут расхождения в наших сведениях.
Услышав слово «сведения», Орлов заметно оживился. И, словно забыв о своем положении, не без хвастовства описал обстоятельства и все, что им сопутствовало.
— Надеюсь, теперь вы мною довольны. Я рассказал все.
— Условно да. Что касается Мигунко, вы упустили немаловажную деталь. Его адрес.
— Извините. Я считал, вы его знаете, — Орлов помрачнел, чувствуя, что совершил оплошность. Но адрес назвал сразу, — улица Ясенева, дом тридцать один, квартира сто тринадцать.
— Чтобы закончить с Приднепровском, назовите еще и адрес Яценко. Я хочу проверить…
Эти слова Фомина прозвучали для Орлова, как удар грома. Неужели он ошибся? Неужели они ничего не знали? Тогда откуда эти листовки? Он безропотно назвал адрес Яценко.
— А теперь расскажите, когда и при каких обстоятельствах вы пользовались радиопередатчиком? — пошел дальше Фомин, почувствовав, что выиграл важное сражение и нигде не переиграл.
— Когда был с Ольгой на юге, передал всего одну фразу. Ее содержание: «Янек ищет дядю». Запрашивал центр, предупрежден ли дядя Василий Константинович, проживающий в Пскове, о возможном моем у него появлении. Потом по «Рэдио Транс Юроп» из Лиссабона проповедник Пейсти в своей еженедельной передаче на Советский Союз произнес фразу: «Христос с нами». Он повторил ее трижды, и это был сигнал мне. Означал он: «Все в порядке».
3
Вечером после доклада Фомина Михайлов пригласил его группу на совещание. Подвел итоги недели, определил направление дальнейших действий. Теперь главным было побыстрее разматывать клубок связей Готье, уличить его. Материалов, свидетельствующих о несовместимости его деятельности со статусом дипломатического представителя, набралось более чем достаточно. В деле была фотокопия донесения из колумбария, имелась кинопленка, как его супруга закладывала почту в тайник, показания Кисляка. Этого было достаточно для выдворения Готье из СССР.
— Целесообразно проверить показания Попова, — продолжал полковник. — И по возможности выяснить, какие планы строит этот дипломат в отношении своих людей. Кисляка он, конечно, со счетов сбросил, никаких иллюзий не питает. А вот Попов для него еще не потерян. И только у него были прямые выхода на Антона Васильевича.
— Как лучше распределить силы? — спросил Фомич.
— Да, это важный вопрос. — Михайлов посмотрел на майора с каким-то извиняющимся видом. — Вон Сергей Евгеньевич даже с лица сдал. Его будем разгружать. Он пускай плотнее займется Поповым и Готье. У вас, Николай Петрович, — обернулся он к Мишину, — будет свой твердый орешек — Волков. Судя по первому допросу, он будет делать попытки откреститься от обвинений в антисоветской деятельности, прикрываясь приверженностью евангелистскому учению и прочее. И коль скоро вы выделяетесь нами в главные теологи, то и карты в руки. И Дронову не забудьте. Помните показания ее соседки, которой она давала читать Евангелие, листовки? Опять же необходимо выяснить, откуда у нее появились деньги. Полагаю, что тут не обошлось без помощи «миссии». Орлов показывал, какие солидные средства они отпускают для того, чтобы заполучить в свои сети заблудшие души. Надо очень осторожно постараться вырвать ее из этих пут. И выявить тех, кого она, возможно, успела обработать, хоть я не очень верю в ее способности. Нужно будет установить, откуда она получала литературу. Видимо, от той странной подруги жены Кисляка. Действуйте.
— Ясно, товарищ полковник, — сказал Мишин.
— Теперь остаются Яценко и Мигунко. — Михайлов посмотрел на Фомина. — Подготовьте все материалы по этой, будем считать, автономной операции. Там все понятно, и нужно только арестовать Яценко. В Приднепровск поедет капитан Николаев. Готовьте документы и, как говорится, — с богом. Пока же я кое-что подброшу. Свежее. Николаев, огласите всем, — он протянул капитану бумагу.
Николаев прочитал:
«Москва
Блинову
Весьма срочно!
По материалам розыскного дела на активного немецкого пособника, бывшего политсоветника «Абверштелле — Минск» Волкова.
В числе наиболее близких связей с ним, подлежащих, по установлению, немедленному аресту, подлежат: Похальчук, Василь, он же Заблоцкий Юрко, он же Иваницкий Петр Петрович, 1917 года рождения, уроженец города Минска (по другим данным — города Борисова).
Бухарский Самсон Давыдович, он же Бухаренко, он же Никольский Витольд Станиславович, 1919 года рождения, уроженец Ленинграда (по другим данным — города Риги). Выдает себя за поляка, уроженца Варшавы.
Муромцев Денис Викторович, он же Дальский Вольдемар Оскарович, он же Мурзовецкий Ярослав Феликсович, 1913 года рождения, по другим данным 1917, уроженец города Одессы (по другим данным — города Львова).
Крючков Иван Спиридонович, 1918 года рождения, уроженец города Борисова. В 1942 году окончил Борисовскую разведывательно-диверсионную школу.
Справка: Зубков Г. С. по приговору Верховного Суда БССР приговорен в 1947 году к высшей мере наказания…»
— Ну, как букет? — спросил Михайлов. — Может быть, Яценко кто-нибудь из них? Вот и разберитесь,
