Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
— Вы на машине? — допытывалась Евдокия Ивановна.
— Нет, поеду на электричке.
— Тогда запоминайте адрес: улица Маяковская, дом три. Когда сойдете на станции, перейдите на другую сторону железнодорожных путей, улица Маяковская будет вторая по счету. Дом с красной крышей — мой.
— Спасибо, — от души поблагодарила я.
Сразу видно, что Евдокия Ивановна не страдает звездной болезнью. Возможно, она сама и разъезжает на внедорожнике с GPS-навигатором, но прекрасно понимает, что другие люди могут чапать пешком.
— Ну что? — спросил мой компаньон, когда я закончила разговор. — Она согласилась?
Я сделала загадочное лицо и сказала:
— А признайтесь, Клаус, вы ведь не настоящий немец.
— Почему не настоящий? — опешил мужчина. — Какой же тогда?
— Вы слишком хорошо говорите по-русски. Я подозреваю, что вы родом из русских немцев, родились в СССР и переселились в Германию уже в зрелом возрасте.
— Нет, — покачал головой собеседник, — я родился в местечке Лангшеде, близ Дортмунда, Северный Рейн — Вестфалия.
— Ну что же, Клаус, тогда сейчас у вас будет великолепная возможность познакомиться с российским общественным транспортом. Мы поедем на электричке.
С каким-то необъяснимым злорадством я предвкушала, как немец испытает на себе всю прелесть путешествия в электричке в час пик. И в страшном сне европейцу не привидится подобный кошмар: сдавленные, словно сельди в банке, люди; духота и вонь, от смеси которых теряешь сознание; перекошенные злобой физиономии и оторванные пуговицы. Да, и обязательно — торговцы-лоточники, которые продираются сквозь толпу и оглушают тебя, выкрикивая в самое ухо название своего товара.
С каждым годом поездки в пригородных электричках всё больше напоминают игру на выживание. Причин тут две: во-первых, население растет, все, кому не удается поселиться в столице, оседают в области, а во-вторых, количество электричек катастрофически уменьшается. Я сама родилась в Подмосковье и прекрасно помню то время, когда утром электрички шли через каждые десять минут и вагоны были полупустые. Нам, школьникам, прокатиться на экскурсию в московский музей было одно удовольствие. Сейчас интервал движения в лучшем случае составляет полчаса и состав подъезжает к станции уже битком набитый озлобленными согражданами. Сидячих мест нет в помине, борьба идет за то, чтобы пробиться в вагон, физически слабые остаются в тамбуре или вообще на платформе.
На Курском вокзале, куда мы с Клаусом примчались, на перроне как раз стояла одна электричка. Эх, жаль, что ехать всего полчаса! Чтобы на всю жизнь запомнить острые ощущения, необходим как минимум час. Ну да ладно, с немца и этого хватит, а то еще отбросит коньки с непривычки.
Однако, к моему немалому разочарованию, электричка оказалась не такой ужасной. Конечно, она не была идеально чистой, в ней пованивало бомжами, но лица пассажиров выглядели вполне прилично и даже были свободные места. Очевидно, уже начался сезон отпусков и часть потенциальных пассажиров сейчас грела пузо на пляжах Турции.
Нам удалось найти два сиденья рядом, и, раз уж экстрима не получилось, я решила скоротать дорогу за разговором.
— Значит, говорите, Северный Рейн — Вестфалия, — обратилась я к Клаусу. — Это в какой же части Германии — Западной или Восточной?
— Западной.
Я улыбнулась:
— В школе на уроках географии нас учили, что в Восточной Германии живут хорошие немцы, которые строят социализм, а в Западной — обитают приспешники империалистической Америки. Так вы, Клаус, получается, из капиталистов?
Мужчина понял шутку и улыбнулся в ответ:
— Из самых настоящих пролетариев. Мой отец был шофером, мать — домработницей.
— Наверное, вы хотели сказать «домохозяйкой»?
— Нет, я знаю разницу, именно домработницей, она служила наемной прислугой в семье барона фон Вайхса. А отец работал там же личным водителем барона.
— Ваши родители были истинными арийцами?
Клаус недоуменно на меня уставился. Очевидно, сериал «Семнадцать мгновений весны» во времена его детства не показывали по телевизору.
— То есть чистокровными немцами, — пояснила я.
— Абсолютно.
— Почему же вы так хорошо говорите по-русски?
— Окончил филологический факультет в Берлине, долгое время работал синхронным переводчиком.
— Но чем вас привлек именно русский язык?
— Это всё барон фон Вайхс, он фанат русского языка. Барон настоял на том, чтобы я поступил на славянское отделение, и оплачивал мое обучение.
— Странный поступок для западного немца, — промолвила я, — да еще барона. Мне казалось, что немцы очень бережливая нация, если не сказать скупая. Оплачивать учебу чужому ребенку — это экстравагантный поступок, согласитесь.
— А барон фон Вайхс и был таким — скупым и строгим, просто я был ему не совсем чужой. Он был моим крестным отцом. Своих детей Бог ему не дал, поэтому он и опекал меня, как родного.
— Вот оно что, — протянула я, — а у барона откуда любовь к русскому языку?
— Во время Второй мировой войны он воевал в России.
— И наверняка влюбился в русскую девушку! — радостно подхватила я. — Совсем как его крестный сын, это у вас родственное!
На лицо Клауса набежала черная туча. Очевидно, он вспомнил про свою невесту Татьяну Чижову, про то, что она сидит в тюрьме, и неизвестно, удастся ли влюбленным когда-нибудь воссоединиться. Чтобы отвлечь его от грустных мыслей, я поспешно сказала:
— Вы говорили, что у вас ветеринарная клиника. А как она связана с русским языком?
Немец расплылся в улыбке:
— Никак, это исключительно мое хобби. Я с детства любил животных, когда мне было восемь лет, у меня жил белый кролик по кличке Ушастик, я его обожал. Когда он умер, я чуть с ума не сошел от горя. Я всегда хотел стать ветеринаром, но выучился на переводчика. Совсем недавно я все-таки закончил заочную ветеринарную академию, получил диплом и открыл клинику. Знаете, как я ее назвал? Ну, попробуйте угадать!
— «Ушастик»?
Клаус кивнул:
— Да, я очень любил своего кролика…
— А что ваш крестный отец? Чем он занимался после войны?
— Барон был успешным коммерсантом, он строил и продавал спортивные комплексы. Хотя он мог бы вообще не работать, по наследству ему отошли обширные земельные владения, он сдавал их в аренду.
— Ваш крестный еще жив?
Голос Клауса дрогнул:
— Нет, он умер совсем недавно, ему было девяносто четыре года.
— Мне очень жаль, — сказала я.
Я солгала, мне совсем не было жаль фрица. Он прожил длинную и, очевидно, сытую жизнь в богатой стране. А вот кого мне действительно жаль, так это советских солдат, которые победили в Великой Отечественной войне. Вернувшись домой, они сразу впряглись в изнурительную работу: восстанавливали разрушенные войной города, фабрики и заводы. Стоя по колено в грязи, строили Днепрогэс. Вгрызаясь лопатами и кирками в ледяную землю, прокладывали БАМ. Практически голыми руками они возвели сильнейшую мировую державу, а чем отблагодарила их страна? Да ничем. Скажи спасибо, что не посадили за то, что был за границей. Так что нет, мне совсем не жаль барона фон Вайхса.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
