пытались отец и муж добром или силой вернуть ее к семейным обязанностям, предпочла жизнь странницы. Она стала, как отмечают средневековые авторы, "святой высшего мистического прозрения"; ее стихи, в которых она проповедовала единобожие и аскетизм, призывала искать бога не в формальных и бездумных обрядах, а в сердце, до сих пор популярны в Кашмире. Стихи эти отличаются не только возвышенностью мистического миросозерцания, но и ярким отражением чувств одинокой, страдающей женщины. Проповеди Даллы стали идейной основой возникшего вскоре после ее смерти суфийского ордена, носившего индусское название риши. Члены его глубоко чтили память Даллы и, подобно ей, стремились соединить индусский и мусульманский мистицизм
Еще более популярна в Индии, особенно там, где говорят на хинди, раджастхани и гуджарати, другая поэтесса и проповедница бхакти — Мирабаи (1498—1546/47). Дочь правителя раджпутского княжества Мерта, она была выдана замуж за сына махараджи Читора, но через шесть лет овдовела. Младший деверь Миры, ставший правителем Читора, и прочие родственники мужа хотели, чтобы молодая вдова совершила сати или хотя бы вела себя так, как предписывал обычай. Но Мира была ревностной почитательницей кришнаитского бхакти, своим истинным возлюбленным она называла Кришну и этой любви посвящала свои вдохновенные строфы, в которых сама словно воплощалась в одну из гопи ~ влюбленных в Кришну пастушек.
В этой мистической любви к Кришне Мира по собственному желанию отвергла "стыд и приличия", и деверь жестоко преследовал ее, несколько раз пытался убить. В конце концов Мира тайно бежала из дворца, ставшего, по сути дела, ее тюрьмой, и отправилась во Вриндаван, в священные для кришнаитов места, где действовала знаменитая община кришнаитов-бхактов. Там она слагала и исполняла свои стихи. Многие общины бхактов стремились залучить ее в свой круг, но Мира предпочла не связывать себя ни с кем, хотя относилась к бхактам с глубоким почтением
Вскоре ей пришлось покинуть Вриндаван, ибо ненависть ее деверя достигла и этих мест. Мира отправилась в новые странствия и нашла приют в Двараке, другом священном городе Кришны. Там она и умерла: по одной легенде, ее убили преследователи, по другой — поэтесса скрылась навсегда под чужим именем, в то время как ее считали умершей, по третьей ~ сам Кришна взял к себе свою верную возлюбленную. Стихи Мирабаи поют в Индии до сих пор, они любимы и как великолепная мистическая лирика, исполняемая в храмах, и как прекрасная любовная поэзия, нежная и трепетная. Оба плана, мистический и земной, слиты в стихах Миры воедино, и именно потому они так созвучны самым разным стремлениям человеческой души, особенно женской.
* * *
Итак, мы представили вам несколько судеб знаменитых женщин индийского средневековья. Все они, каким бы ни было их общественное положение, были и рабынями своих супругов и возлюбленных, и царицами, властвовавшими над жизнью и душой многих людей. Все они, будучи непосредственно и нерасторжимо связаны с многовековыми традициями индийской культуры, в той или иной степени нарушали их. С формальной точки зрения их можно рассматривать как некие аномалии, исключения, только подтверждавшие правило, тем более что в большинстве случаев судьба этих женщин складывалась трагично. Вместе с тем сама эта трагичность опровергает представления о бесконфликтности индийского средневекового общества, о его безмерной терпимости и способности мириться с кем и с чем угодно.
АА.Суворова
ЖЕНЩИНА И ИСЛАМ
©временный пакистанский поэт, описывая любовный треугольник, в котором кроме него самого участвовали две женщины: одна — сдержанная и недоступная, другая — весьма откровенная в своих любовных притязаниях, — прибегнул к следующей метафоре:
"Две луны, и ночи чернота.
Я такого чуда не видал
Справа — под покровом красота.
Слева ~ красота без покрывал".
Старое традиционное иносказание: красота под покровом (хиджаб-е ранг-о-нур) всегда считалась символом истинной, т. е. "скрытой", красоты и привилегией порядочной женщины, соблюдающей обычай затворничества — парда. "Красота без покрывал" (джамал-е бехйджаб) могла означать красоту внешнюю, а значит, обманчивую и соответственно женщину небезупречного поведения.
Между этими двумя полюсами — красотой "потаенной" и красотой "обнаженной" — пролегала судьба женщины-мусульманки в Северной Индии: затворницы, сидящей за пардой (ршрданишин), и гетеры-таваиф, чьи прелести были открыты многочисленным поклонникам. Теоретически две эти категории женщин являлись антиподами: всякие контакты между ними были запретны. Однако на практике граница между ними оказывалась проницаемой: волею судьбы девушка из порядочного дома могла стать куртизанкой, а волею мужчины таваиф входила в честную семью на правах одной из жен — саут.
Затворничество женщин и, как его результат, сегрегация полов не были изобретением ислама, хотя преимущественно с ним ассоциируются. Ограничения в контактах с окружающим миром испытывала замужняя женщина детородного возраста в большинстве традиционных обществ древности и средневековья. И на "деспотическом" Востоке, и в "демократической" Греции она не покидала женских покоев, будь то греческий гинекей или иранская занана Она не имела права участвовать в разговорах мужчин, не могла есть за одним столом с отцом или мужем, и если обслуживала их за едой, то лишь стоя. Только на значительном отдалении от мужчин, только в "чистом состоянии", закутанная в покрывало, которое апостол Павел назвал "знаком власти над нею", она могла присутствовать при богослужении. Ее клятва перед алтарем или в суде имела силу лишь тогда, когда ее подтверждал муж или другой родственник-мужчина.
В Греции символом семейной женщины была черепаха, никогда не расстающаяся со своим домом, и сложился этот символ за много веков
до возникновения ислама и института парды. Ранняя мусульманская община как раз предоставляла женщине известную свободу, так как в мединский период развития ислама женщины участвовали в молитве вместе с мужчинами. Вскоре, однако, эта идиллия кончилась, ибо приписываемое Мухаммаду изречение гласит, что женщине лучше молиться дома, нежели в мечети, и лучше всего в ее собственных покоях.
Коран не содержит прямых требований затворничества женщин, и его указания касаются в основном скромности женского поведения и внешнего вида: "О Пророк, скажи своим женам, дочерям и женщинам верующих, пусть они сближают на себе свои покрывала. Это лучше, чем их узнают; и не испытают они оскорбления". А также: "И скажи (женщинам) верующим: пусть они потупляют свои взоры, и охраняют свои члены, и пусть не показывают своих украшений- пусть набрасывают свои покрывала на разрезы на груди". Пророк не только не требует держать женщину взаперти, но в своих призывах блюсти скромность уступает в категоричности автору Первого Послания к Коринфянам, апостолу Павлу.
Первыми затворницами ислама стали собственные жены Пророка, чье высокое положение в общине обязывало к
