Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Химуна ушла, оставив меня под деревом и кусочком открытого неба. Над домом прошла туча, на короткое время в комнате стало темно, и легкий дождик просочился сквозь листья, омыв мое лицо и руки, пока я сидел и разглядывал свое отражение, которое мне совсем не понравилось. Никогда прежде я не изучал себя в зеркале, хотя, конечно, знал, как выгляжу, и лицо, смотревшее на меня, показалось мне еще менее интересным, чем обычно. В Асу'а хватало других тинукеда'я, но, если не считать двух леди из Вороньего Гнезда, я в течение одной луны находился в компании смертных и зида'я. Глядя на мое отражение, было трудно поверить, что обычное, скучное существо пережило столько невероятных событий за такой короткий промежуток времени.
Будучи одним из Детей Океана, я не был таким волосатым, как смертные, – за что всегда испытывал благодарность своему происхождению, – но не мог похвастаться идеальной внешностью зида'я, которые даже после достижения солидного возраста сохраняли изящество и красоту юности. Таким образом, тогда – как и сейчас – я представлял собой нечто среднее между зида'я и смертными, ни тот и ни другой, и ощущал это с мучительной уверенностью. Мы, тинукеда'я, во всяком случае, те из нас, что продолжали жить среди зида'я, обладали их стройностью, частью правильных черт, но, на мой взгляд, являлись лишь бледным подобием народа моего господина: бесформенная, тусклая копия, сделанная посредственным художником.
Пальцы у меня на руках, таких же длинных, как у зида'я, более короткие и менее гибкие, а глаза хоть и не мутного цвета большинства смертных – и, конечно, не черные, как у хикеда'я, или золотистые – у зида'я, желтого, промежуточного цвета, словно у тупого животного, вроде козы или птицы.
Пока я с неудовольствием смотрел на свое отражение, оно вдруг начало мерцать, как будто по гладкой поверхности зеркала побежала вода. В следующее мгновение я ощутил, что все изменилось, и, хотя присутствие Амерасу было спокойным и даже теплым, я почувствовал его силу – а потом и мощь мыслей, – и это потрясло меня, словно я протянул руку в темноте и обнаружил стену там, где, как мне казалось, находилось открытое пространство.
Привет, Памон Кес. – Ее слова прозвучали у меня в голове так четко, точно я что-то учил перед тем, как произнести вслух.
– С'хьюэса! – выдохнул я, с опозданием сообразив, что произнес это вслух.
Я попытался снова, постаравшись держать рот закрытым и язык неподвижным, и начал вспоминать Шесть песен Вежливой просьбы: Леди Амерасу, уважаемая Са'онсера, позвольте приветствовать вас самым скромным образом, я молюсь о том, что вы здоровы…
Даже в менее тяжелые времена тебе не следует исполнять эти церемонии для меня, юноша, – сказала она, заставив меня прервать приветствие.
Меня удивило желание Амерасу отказаться от формальностей. Конечно, я служил оруженосцем у ее старшего сына, а потому разговаривал с ней множество раз – но лишь отвечал на вопросы, которые она задавала, почти всегда про Хакатри, когда хотела узнать о его планах. На самом деле, хотя она вела себя со мной безупречно и даже с добротой, Амерасу меня немного пугала. И если сила ее невероятного возраста и огромной мудрости производила обескураживающее впечатление в других обстоятельствах, то сейчас, когда она тянулась ко мне издалека, проникая в мысли, ее воздействие становилось значительнее во много раз. Я чувствовал себя ребенком, которого держит на руках нежный гигант.
Вы слишком щедры, миледи.
Давай не будем тратить время на обсуждение моей щедрости, – сказала она, и я впервые почувствовал страх, прятавшийся за силой. – Мой старший сын получил ужасные ранения. Мой другой сын отказывается со мной говорить. Даниади поведал мне все, что ему известно, но он не присутствовал во время схватки, в которой пострадал Хакатри. Расскажи мне. Расскажи, что произошло с моим сыном – с обоими сыновьями.
Сердце у меня в груди билось очень быстро. Из чистого эгоизма мне не хотелось оказаться тем, кто расскажет Амерасу, что произошло в Долине Змея.
Я провел многие часы бдений у постели моего раненого господина, пытаясь понять, что пошло не так, вновь и вновь возвращаясь к жуткой трагедии. Печальные мысли переполняли праздное тело, а разум искал ответы. Но некоторые – с моей точки зрения – ошибки являлись решениями, которые приняли мой любимый господин и его брат. Я не мог представить, что скажу об этом леди Амерасу, и не только из-за того, что говорил с Са'онсерой, самой почитаемой из всех зида'я, но и потому, что она была их матерью.
Почему ты колеблешься? – спросила она. – Пожалуйста, не заставляй меня ждать, я хочу знать больше.
Я лишь пытаюсь привести свои мысли в порядок, – ответил я, хотя наш контакт через Свидетеля казался таким интимным, что мне стало очевидно: она сможет понять, если я расскажу ей не все.
Во-первых, расскажи о моем старшем сыне. Я уже говорила с Даниади, но хочу услышать это от тебя. Хакатри страдает? Он испытывает боль?
Тут я мог ответить ей честно.
Он никак этого не показывает, леди Амерасу, но я думаю, что причина в тумане, в который он погружен из-за кей-вишаа. Он немного двигается, иногда что-то говорит, но по большей части отдельные слова, однако смысла мне понять не удается.
Он будет жить? – спросила она.
Я не тот, кто способен ответить на ваш вопрос, леди. Я лишь знаю, что он сильный, а целитель Дженики сделал все, что было в его силах. Но я боюсь того, что может произойти, когда мой господин не будет находиться под воздействием магического порошка.
Тогда Хакатри следует вернуться в Асу'а, – сказала она мне. – Дженики хорошо поработал, и я бы доверила ему собственную жизнь, как и жизнь своего сына, но я сомневаюсь, что он способен сделать все, что необходимо.
У меня возникла надежда.
Значит, в Асу'а есть целители, способные вылечить моего господина?
Вылечить? – Мне показалось, будто я уловил дрожь в ее мыслях. – Я не слышала о том, что существует средство, исцеляющее от воздействия крови дракона. Но есть другие способы ослабить боль, о которых даже Дженики не знает. Хакатри должен вернуться в Асу'а. Вернуться к нам. – На мгновение ее страх и скорбь стали очевидны даже для меня. – Я прошу тебя, Памон Кес, используй все влияние, которое у тебя есть, чтобы убедить моих сыновей отправиться домой.
Я попытаюсь, с'хьюэса Амерасу. Конечно, я все сделаю.
Я испытал настоящее потрясение. Я всегда уважал и даже любил Амерасу, но она неизменно вела себя отстраненно, во всяком случае, с моей скромной точки зрения. А теперь она просила меня – меня, слугу тинукеда'я! – чтобы я помог вернуть ее детей домой.
В тот день, когда Амерасу говорила со мной через Свидетеля, мой господин пришел в себя.
Его перенесли после ледяной ванны в спальню Даниади и положили на самую удобную и мягкую кровать, какую удалось найти. Конечно, я сидел с ним рядом и читал книгу стихотворений Бенхайа-Шоно из Кементари, одного из величайших бардов народа моего господина. Я не всегда понимал старые, очень старые стихи – в них имелись тонкости, которые могли оценить только другие зида'я, например упоминания знаменитых легенд Сада, я их не знал, но они были хорошо известны тем, кто пережил Великое Изгнание, однако они умерли задолго до моего появления на свет. Бенхайа – выдуманное имя поэта, он сам его выбрал, и оно означало «Ласточка» – сочинил строки настолько совершенные, что иногда я забывал о том, что их создал тот, кто не принадлежал к моей расе и писал не для меня, а для своего народа.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
