Ведь сам когда-то мечтал о простой ласке. Но мать была безумна, а бабка порой держала его, как собаку, на цепи. Наверно, подыхая в темной комнате на набитом соломой тюфяке, ему хотелось бы этой простой милости.
— Прости, — сказал Димитрий и встал. Ждать Марину больше не было смысла. Даже если она найдет что-то, способное бороться с ядом, этому ребенку лекарство уже не поможет.
Собственное тело казалось воском. Горячим и текучим.
К демонам правила. В конце концов, он — тоже чудовище, только поставленное на службу государству. Как и остальные в их группе. Прозванием "отдел выродков" все пользуются гораздо чаще, чем официальным. И такое наименование порой надо оправдывать.
Он неслышно прикрыл дверь. Оставлять мертвого ребенка одного казалось кощунством, но Димитрий понимал, что это всего лишь эмоции — глупые и ненужные. Надо рассчитать время. Как быстро подействовал яд? Кто был рядом? Как далеко мог уйти? Действовать! Надо действовать!..
Действовать. Да.
Город — полотно цветных пятен. Где ходила девочка? Где боялась? Ее увели прямо из дома. Она умненькая, поняла, что происходит, но показывать этого не стала. Боялась, но делала вид, что поверила. Могла ли что-то оставить, какой-то намек? Кто она? Откуда? Есть ли до нее кому дело? Придут ли обеспокоенные родители просить ее найти?
След терялся, растворялся на городских улицах. Нет, невозможно заглянуть ни в прошлое, ни в будущее, не его стезя, его дело — читать в душах, вытаскивая на свет самое грязное и потаенное.
Не получается найти следы, не получается!
Димитрий открыл глаза. И обнаружил, что лежит на полу в доме Рейфи. Затылок болел невыносимо, голова ощущалась расколотой на части, видимо, он сильно стукнулся, когда падал.
— То же мне, дар, — буркнул сыщик, поднимаясь. Потрогал голову — к его удивлению, она оказалась единым целым. Кривз отряхнулся, поморщился и покинул дом шаркающим шагом ещё не полностью ориентировавшегося в пространстве человека.
По дороге к зданию охраны он успел расспросить подвезшего его на телеге деда о местной власти. Тот с охотой жаловался на все подряд. Димитрий заплатил с лихвой, попрощался и поспешил внутрь служебного помещения.
Вито ещё не вернулся. Зато дежурный аж подскочил, увидев начальство.
— Что случилось? — проницательно спросил Кривз.
Дежурный, запинаясь, рассказал. История действительно вышла презанятная.
Ниса Бель сидела на лавке и молчала. Нис Аль ходил из угла в угол, красный то ли от смущения, то ли от возмущения, то ли от злости. А может, от всего сразу.
— Ну, здравствуйте.
Славен вздрогнул, остановился. Его невеста даже не подняла головы.
— Я так посмотрю, вы без меня не скучали. Вот, свидание незапланированное устроили.
— Именно! — схватился за спасительное слово нис. — Свидание! А этот солдафон, — кивок в сторону дежурного, — не так все понял!
— Уважаемая ниса открыла замок! — пояснил толстяк свое поведение. Ему было неловко. Вроде вон какие подопечные-то, аж нисы! С другой стороны, служба обязывает.
— Обниматься сквозь решетку не очень-то удобно! — с честной обидой буркнул молодой человек. Ложь, конечно, прикрывает возлюбленную. Хоть и злится на нее. Можно было потянуть за эту злость… Но Димитрию не хотелось. Эти люди его теперь интересовали мало.
— А чем ниса открыла замок?
— Энтой… Шпилькой!
Димитрий посмотрел на девушку. Та сидела все так же: прямо, неподвижно, смотрела в сторону. Наверно, подобное поведение очень бесило ее отца, когда он пытался ее вразумлять.
— А зачем ниса открыла замок?
Она молчала. Славен пылко заявил:
— Мне хотелось обнять ее перед… Не знаю, что там полагается по закону в моем случае. Она просто позволила ее обнять! Я же никуда не ушел, зачем этот балаган?
Кривз перевел взгляд на дежурного. Тот закивал.
— Так точно. Отказался выходить.
Ну что ж, эту страницу можно закрывать.
— Зачем?
Она наконец посмотрела на вошедших.
— Я с ним. На волю или в могилу. Вам решать. Но вместе.
Димитрий вздохнул.
— Откройте нису. Ниса Бель, вы можете вернуться домой в любое удобное для вас время.
Дежурный загремел ключами.
— А нис Аль?
— Остаётся здесь. Впрочем, если вы хотите посидеть с ним по соседству, милости просим. Надеюсь, вы не боитесь мышей.
Совершенно неожиданно ниса оживилась.
— Не боюсь.
Славен посмотрел на них возмущённо, но высказывать свое недовольство при посторонних не стал.
Димитрий направился к выходу.
— Вито не…
— Сыщик Кривз!
Цветана бежала по лестнице, перепрыгивая ступени, высоко приподняв юбки — совершенно неприличное и, что важнее, нехарактерное для девушки поведение.
— Вот! — ему сунули в руки какой-то мятый клочок бумаги.
— Успокойтесь! Что это? Что случилось?
Цветана закрыла лицо ладонями и разревелась.
— Лада пропала!
*Высшая мера наместного судопроизводства — заточение в тюрьму. Смертная казнь — высшая мера центрального судопроизводства. Однако их постоянно путают, и Димитрий это знает. Поэтому он намекает девушке, что если она поможет арестованному, то может лишиться жизни, хотя на самом деле это не так.
Глава 16. Рассуждения и догадки
Время казалось кровавой рекой. Так всегда бывает — к кому-то не успеваешь. Те мертвые, что были мертвыми до него — другое. Жалко, но он не видел их в другом положении. Когда живое становится мертвым на глазах, это…
Нечестно.
Какое-то абсолютно детское слово.
Невыносимое.
"Милая мая пакравительница! Батенька ваш в чера озлился на меня и обесчал розаг, а я ничаго, я же как лутше хотела, па дому помоч. Вы миня всигдапанимали, смею надеится, поймети и сичас. Помните, вы читали мне книгу про Ортоса Путишествиника? Я тож хочу путишестовать. Вот захочу, к горе, пойду. Захочу, в пищеру полезу. Я вам патом вернусь и падарков привизу. Багатых. И батюшки вашиму, штобы на миня ни злился.
С надеждой на встречу, ваша Ладочка-бабочка."
Цветана рыдала у окна. Димитрий сидел за ее столом и в пятый раз читал злополучную записку.
— Но вы не верите, что она сама ушла?
— Не верю!
— Хлеб и окорок пропали?
— Да.
— И сменная одежда?
— Да. А деньги из ее тайника — нет! Она бы без них не ушла!
— Сид Ярь действительно ей грозил розгами?
— Да.
— Почерк ее?
— Да!
— Стиль ее?
— Да. Нет! Мы с ней договорились, что она никогда не будет звать меня покровительницей! И "Ладочка-бабочка" — так ее называл наш конюх, дед Тибор, а ей не нравилось! Она жутко злилась, говорила, что не бабочка, а настоящая воительница. Пришлось мне просить Тибора ее не дразнить. Она бы никогда так не подписалась. И про Ортоса Путешественника я ей правда читала, но история в горах о том, как у горного народа похитили
