вибрации нервной дрожью в пальцах, в воздухе витала атмосфера высокого доверия, и вот уже другие интонации в начальническом тоне нагнетают непреодолимый страх. Москвин выпрямился и посмотрел на Ленина, затем медленно перевёл взгляд на начальника отдела.
– Герман Викторович, я не боюсь!
– И правильно делаешь, – ухмыльнулся Петров. Он откинул голову на спинку кресла. И вновь Сергей подивился разительной перемене в настроении Петрова. Переход от багрового лица и надсадного крика к спокойному и выдержанному тону пугал и настораживал. Этот человек фальшив и обманчив, как хамелеон. – Ты не бойся, Серёжа! Спокойно делай своё дело. Да мы с тобой таких дел наворотим! Понимаешь, Серёжа, в стране давно идёт катавасия. Всё катится в пропасть! Наверху, – Петров кивнул на закопчённый потолок, – наверху власть делят. Им не до народа. А на улицах уже неспокойно. Молодёжь в революцию ударилась. Да что я тебе говорю, ты сам всё знаешь!
Сергей наблюдал за резкими перепадами настроения начальника. Только что угрожал, обещал скрутить в бараний рог, и вот уже разговаривает, как добрый дядюшка.
– Знаешь! Ты сам с ними который месяц крутишься. Всем они недовольны. Всё им не так да не эдак! Так ведь?
Сергей кивнул. В этом Петров прав. Молодёжь совсем ошалела от безделья. Никто не учится, не работает. Все хотят перемен, а каких перемен, сами себе объяснить не могут. Запутались в идеалах. Может, их и не было? Идеалы нужно заслужить. Они на дороге не валяются.
– Ты вот что, иди пока, подумай, что да как, а я тебя вызову. Смотри не балуй, а то снова отправлю на сто пятнадцатую. Будешь опять искать сифилитика. Его, кстати, до сих пор не нашли.
Сергей встал и аккуратно поставил стул поближе к столу, но тот зацепился ножкой о ковёр. После недолгой борьбы стул был водворён на место. Петров с недовольным выражением лица наблюдал за неприглядной сценой. Москвин попрощался, но наткнулся на угрюмое молчание. Петров пристально смотрел на него, словно хотел высверлить в нём дыру. Так с незримой дыркой в груди Сергей и выскочил в приёмную. Вслед послышалось шипение: «Иди, гадёныш, иди!» Москвин споткнулся, невольно прислушиваясь, но позади царила тишина. «Показалось!» – подумал Сергей и заторопился, прибавляя шаг. В приёмной Наташа ринулась к нему, но он проскочил мимо, стремясь как можно скорее покинуть насквозь прокуренные стены ненавистного помещения. Злой башкирский прищур доводил Москвина до отчаяния. Казалось, портрет смотрит сквозь стены, пытаясь догнать Сергея злым взглядом, чтобы высверлить ему отверстие на затылке.
* * *
Весь день Сергея преследовали неудачи. В отделе готовились к празднованию Дня милиции. В коридорах о чём-то загадочно шептались, вполголоса переговаривались, ходили по кабинетам с секретными лицами. Сергей попытался примкнуть то к одним беседующим, то к другим, но все старательно не замечали его, словно рядом никого не было. Тогда Москвин уселся за стол и сделал вид, что пишет важные бумаги. Товарищ Басов молчал. С тех пор, как над Москвиным взял шефство сам полковник Петров, старый гвардеец брезгливо отстранился от наставничества. В кабинете повисла вязкая тишина. Атмосфера в кабинете напоминала болото. Сергей представил, как вязнет в густой и тягучей тине, затягивающей на дно, и забеспокоился. Неужели придётся утонуть в мрачных испарениях?
– Геннадий Трофимович, а вы пойдёте на торжественный вечер? – Сергей решил позабавиться. Ему было всё равно, куда пойдёт товарищ Басов, но он больше не мог переносить тишину. Обстановка в кабинете действовала угнетающе.
Басов поднял голову и посмотрел на Сергея. Это был уничтожающий взгляд. Таким можно убить, придавить и раздавить. Эти глаза способны на всё. Сергей подумал: а с кем живёт этот человек, есть ли у него семья, дети, дом, родители? Ведь был же он когда-то молодым. Или никогда не был? Неужели сразу таким родился?
Они смотрели друг на друга, и обоих испепеляла жгучая ненависть. Басов видел в напарнике представителя блуждающего поколения, которое первым не узнало трудностей, выпавших сполна на долю советского народа. Новое поколение принесёт много горя и без того несчастной стране. А Сергей видел в товарище Басове ярого строителя коммунизма, у которого забрали лопату. Копать уже нечего, земля кончилась, да и копателей настоящих нет. Одни болтуны и несуны. Страну доверить некому. Всю растащили по гвоздикам и досочкам.
– Там ребята на вечер деньги собирают, – пояснил Сергей и уткнулся в бумаги. Басова он больше не боялся. Этот человек может быть неприятным физиологически, но большой опасности он не представляет.
– Я никогда не хожу на общие пьянки!
Москвин ещё ниже опустил голову. Он боролся с естественным желанием поговорить с человеком, сидящим с ним в одном помещении. Он совсем не знал Геннадия Трофимовича. Хороший он или плохой? Как он относится к людям? Спросить бы его, но это невозможно. Товарищ Басов привык к другим вопросам. Капитан не поймёт, о чём его спрашивают. После первого слова поднимется и пойдёт к Петрову жаловаться, а тот обрадуется. Здесь все радуются любой возможности навредить друг другу. Кругом озабочены мыслью кому-нибудь и как-нибудь напакостить. Не выручить, не помочь, только навредить. Спасать не станут, а утопить – это запросто. Сергей поначалу не понимал, почему они так делают, а сейчас всё стало ясно. Любой неблаговидный повод расшевелить болото, вытащить себя из ряски и тины придаёт сотрудникам видимости цельности существования. Появляются интерес и любопытство, мигом проходит сонливость. Сергей мысленно одёрнул себя. Это была запретная тема. О ней нельзя думать. Даже во сне. Пусть все поступают друг с другом, как хотят. Лишь бы самому не впасть в общий психоз.
– Ты знаешь, Серёга, – раздался глуховатый, но вполне доброжелательный голос товарища Басова, – в управлении создали отдел по борьбе с преступлениями в идеологической сфере.
Москвин почти прилип к столу. Он решил, что ослышался, ну не может товарищ Басов разговаривать нормальным голосом. Нет, не может. Ветеран всех режимов по состоянию души не способен на проявление человеческих эмоций. У него их попросту нет.
– В какой-какой сфере? – С трудом выдавил из себя Москвин.
– Идеологической. – Голос товарища Басова стал более уравновешенным, а сам капитан слегка как бы приподнялся над столом, несмотря на тяжёлый вес.
– Она так и называется? – всё больше удивлялся Москвин.
– Да, она так и называется. Отдел будет бороться с антисоветскими проявлениями среди молодёжи и студентов. Не хочешь туда пойти?
– Да кто меня возьмёт-то? – воскликнул Сергей и взмахнул рукой: мол, там и без меня тесно.
– А я бы пошёл! – признался товарищ Басов. – Я бы пошё-ё-ё-ёл. Но ты прав, Серёга! Там и без нас с тобой тесно.
Москвина
