Я подарки обратно не принимаю!
И на самом деле, зачем так нервничать? Если я ей не воспользуюсь, он и предъявить мне ничего не сможет. Так что нужно просто забыть об этом злополучном пластике и жить дальше.
Отношение с Димой у нас наладились. Но какой-то неприятный осадок все же остался на душе. Девочки меня не понимают.
— Ну и дурочка. Пусть чувствует конкуренцию. Расслабляться не будет, — как обычно, комментарий в стиле Марины.
— Софин, ну неужели ты не догадываешься? Совсем, совсем, — не отстает от меня Вика.
— Нет, не догадываюсь. Я думаю, что все же это какая-то ошибка.
— Софина, ну какая может быть ошибка? Ты же расписывалась около своей фамилии, когда принимала букет. Кстати, розы до сих пор стоят. Я родителям так и не сказала, откуда они взялись. Пусть думают, что и у меня поклонник появился. Папа так разнервничался сразу, — хихикает Соня.
Девочки разделили букет на троих и забрали цветы домой. А у меня аж камень с души упал, когда эти цветы перестали мне мозолить глаза. Не хочу я с кем-то делиться этой историей, которую перед Новым годом затеял дед. Мне кажется, это такая дикость, что меня просто не поймут. Кто сейчас выходит замуж в восемнадцать, а соглашается на этот брак и того раньше. Средневековье какое-то. Я даже представить боюсь, как на это может отреагировать Дима. И думать об этом не хочу.
Сегодня он проводил меня домой, но заходить не стал. Мама должна была задержаться на работе. Валентина Георгиевна была с Вадиком дома. А мы еще с пол часа стояли около подъезда. Целовались. Мне удалось высвободиться из его объятий только после того, как я заметила осуждающие взгляды соседки. Женщина живет этажом выше нас. И всем своим видом постоянно показывает свою неприязнь ко мне. У меня такое ощущение, что она дежурит во дворе и поджидает нас вечно.
— Совсем стыд потеряли. Мать такая приличная женщина. Куда смотрит только — возмутилась она и прошла мимо нас.
— А вам то что?
— Дим!
— Не смотрите на нас. Идите, куда шли.
— Дима. Прекрати.
— Еще одно хамло! В наши времена молодежь была скромнее.
— В ваши времена…
— Дим. Пожалуйста, не надо!
Женщина скрылась за подъездной дверью.
— Наверное, она права. Не нужно нам так. На глазах у всех. С нее станется. Еще маме наплетет чего-нибудь.
— Что, прятаться теперь будем? И за какой-то бабки с прибабахом!
— Ладно. Мне, наверное, уже пора. Может быть, все-таки зайдешь?
— И вашей няне придется нянчить не Вадима, а тебя. Она же тогда не уйдет. Пока я не уйду.
Это действительно так. Валентина Георгиевна — женщина строгих взглядов. Не знаю, просила ее об этом мама или нет. Но пару раз мы уже попадали в ситуацию, когда она не уходила от нас, увидев Диму на пороге. Оставалась либо до прихода мамы, либо до момента, пока он сам не засобирается домой. А поскольку сейчас он живет у брата, ему до квартиры рукой подать, буквально минут десять быстрым шагом. Поэтому он может задерживаться у нас до сколько угодно, лишь бы мама была дома.
Поднимаюсь в квартиру и понимаю, что Дима отказался заходить совершенно зря.
— Здравствуйте, Валентина Георгиевна!
— Добрый день, Софиночка. Я сегодня немного задержусь у вас. За мной сын должен подъехать. Так что занимайся своими делами, а мы с Вадимом дочитаем и, может, во двор выйдем, немного погуляем. Как там погода, кстати?
— Сейчас хорошо. К вечеру, наверное, подморозит немного. А так все тает, снега почти уже не осталось. По Чехова, так вообще ручьи бегут. Весна скоро, — улыбаюсь я женщине.
Переодеваюсь. Иду на кухню. Попью чай и за уроки. Дима не успеет прийти домой, сразу начнет мне писать. Всегда так делает. Когда я только учиться буду…
* * *
Алина
— Ир. Я ничего не понимаю. Как такое возможно? Разве можно просто вот так взять и уволить человека?
— Она тебя еще не уволила? Не нагнетай. Я поговорю с ней. Прекрати нервничать.
— Ира. Да она мне даже не объяснила толком. В чем суть претензии ко мне. Вызвала и сказала: Алина Сергеевна, очень жаль вам сообщать такую новость, но боюсь, что вам придется подыскивать другую работу. Не сегодня, конечно, не завтра, но в ближайшем будущем нам придется с вами попрощаться. Подыскивайте себе что-нибудь на новый учебный год.
— Алина. До нового учебного года еще полгода. Не нервничай!
— Шутишь? Март на носу. Оглянуться не успеем. Май! У меня дочь — выпускница! Где я работу с такой зарплатой найду? Если пойду в обычную школу, я не потяну проживание здесь!
— Алина. Я поговорю с ней, как только она освободится. Сама же секретаря слышала. Не переживай, разберёмся. А вообще, ты знаешь, что-то мне подсказывает, что у этих неприятностей есть автор.
— Я тоже уже об этом подумала. Алий Заурович угомониться не может. Ему нужно, что бы мы нуждались в его помощи. Не просто так он эту карту с деньгами Софине подсунул.
— Вы ей не пользовались?
— Нет. Ты что? Она вообще заладила: Давай вернем! Давай вернем! А он: Я подарки назад не принимаю!
— Ну а почему вы думаете, что он обязательно потребует что-то взамен. Он же все-таки ее дед. Почему он не может сделать ей подарок, да и вообще финансово участвовать в ее жизни?
— Ира. Был бы он ее дедом. Он бы не ждал семнадцать лет, что бы с ней познакомиться. И не выдвигал бы условий после знакомства.
— Ну, это да. С этим не поспоришь.
— Ирина Анатольевна. Зайдите, — раздается голос секретаря из приемной.
— Все, не дрейфь. Сейчас я все разузнаю.
Ира толком так и не смогла понять, что мотивировало директора ошарашить меня такой новостью. В любом случае, у меня, по крайней мере, есть время на поиски новой работы. Хотя подруга уверяет, что обязательно разберется в этом вопросе.
Захожу во двор и вижу замечательную картину. Наша няня, женщина, между прочим, в годах, играет в снежки с Вадиком. Снега уже почти нет, осталась немного на детской площадке. И то из половины оставшегося снежного богатства сооружен небольшой снеговик. Точнее, я бы назвала его грязевик. Таким же эпитетом я бы охарактеризовала и внешний вид своего ребенка. Но видеть то, как он заливисто хохочет, для меня куда важнее, нежели вечерняя стирка его одежды. Валентина Георгиевна замечает меня и машет рукой. Вижу по ее глазам, что сейчас она начнет извиняться. Подхожу и подхватываю ком снега, который тут же легонько кидаю
