отстояв вахту, улетать обратно к детям и домику в садочке под яблочным солнцем.
Нам тут работать и жить, а не прилетать сюда в «творческую командировку», чтобы, высокомерно пройдясь по верхам, писать потом очередную сибирятину, искажая правду Сибири.
Нам здесь жить, растить сыновей, наставлять внуков, учить их ходить по родной земле, по сибирской почве.
И если не нам, то кому же еще беречь и любить свою родину и не оставлять без внимания и последствий ни единого случая оскорбления ее.
Когда-то в столице меня «сватали» на работу в одну из больших газет. Шел уже разговор в секретариате о том, что же мне на первый случай поручить написать — может быть, о моральном климате в трудовом коллективе (тогда это была ходовая тема), может быть, портретный очерк о герое труда, может быть, что-то о сельских традициях и династиях… Руководящий товарищ раздумывал. Тогда представлявший меня журналист сказал: «Он может написать о культуре…»
И тут руководящий товарищ сказал фразу, которая все и решила, после которой я уже и не раздумывал — работать мне у них или не работать.
Он сказал:
— Нет. Культуру из Сибири нам не надо.
Я до сих пор благодарен этому руководящему товарищу. Он давно не работает в той газете, все реже и реже я встречаю его имя, но помнить буду всегда. Он не только спас меня от работы, мне совершенно чужой (я бы со временем это понял, но время-то и ушло бы), а возможно, эта работа и затянула бы, совратила возможностями поездок, встреч с важными людьми, представительностью и пр. Как бы это было плохо дня меня!
Услышал я фразу о культуре Сибири, сперва вспыхнул от возмущения — значит, нужна нефть, газ, лес, уголь, алмазы, все, что есть на земле и в земле, а культуру не надо! Этого добра и своего хватает! Вот как получается!..
Но тут же я и успокоился.
Ведь нужна культура из Сибири или не нужна — не решает никакой товарищ, будь он даже еще важнее этого. Не он решал, нужен или не нужен народу сибирский писатель В. Распутин; не он решал — будет ли нужен советскому кинематографу В. Шукшин, а театру М. Ульянов и И. Смоктуновский; понимает он или не понимает значение для советского общества всего, что делает В. Астафьев — это неважно, ведь В. Астафьев есть — и не в Красноярске, не только в Сибири, но в русской культуре…
Так что, подумал я, действительно не нужна культура из Сибири, ее не нужно добывать и вывозить, как нефть или кедровую древесину, она сама себя создаст, добудет и сама придет ко всем, кто не слеп и не глух, она придет в самые трудные места и в самое трудное время, как пришли когда-то сибирские дивизии под Москву. Ведь у кого — Дон, у кого станица Отрадная, у кого Томск, но у всех у нас общее и святое — Москва. И дорого нам в ней то, что складывалась она и складывается из всего, что есть в России, то есть и из Сибири тоже.
Хотя поменьше высокомерия тому товарищу можно пожелать.
На хлеб, который мы едим, мы никогда не плюнем, а вот в сторону того, кто его вырастил, бывает, и сорвется с нашей губы такое слово, что не за того, кому оно назначалось, а за того, кто его сказал, — и стыдно становится, и больно. Как же он так обошелся с единственной жизнью своей, что не видит в ней главного — своей подчиненности, обязанности людям труда, обязанности всем, кто общими усилиями делает Москву — Москвою…
Ведь еще придет время, когда в Сибирь будут ездить не только за богатствами почвы, но и за богатствами души.
В прошлом году я был в Алма-Ате в Доме творчества им. Аль-Фараби. И вот в бильярдной, за игрой, местные товарищи, когда узнали, что я из Новосибирска, сперва спросили — есть ли у нас писательская организация?
— Да, есть. Старейшая организация в стране. Есть и старейший в стране литературный журнал.
— А издательство есть?
— Есть. И довольно крупное.
— Скажите, сколько у вас стоит издать сборник стихов?
Я не сразу понял, что речь идет о взятке, которую должен автор принести в издательство, чтобы его там издали. Меня еще раз спросили, уже с интересом поглядывая, что же я скажу.
Ну, что же я мог им сказать? Сказал правду:
— Издал я десяток книжек. И никогда ни рубля никому за это не платил. Напротив, всякий раз мне выплачивали за работу.
— Э~э, — сказали казахские товарищи, — да у вас там в Сибири коммунизм!
До коммунизма еще далеко, но вот в данном конкретном случае о социалистических принципах можно вполне говорить.
Но нужно говорить и о том, что подавляющее большинство сибиряков все еще считает взятку делом постыдным, преступным; подавляющее большинство сибиряков все еще считает, что воровать у государства — дело грязное, унизительное, недостойное; подавляющее большинство сибиряков все еще считает, что красоваться наворованным — пошло и подло, мерзко и противно.
Убежден, что это достояние надо хранить и умножать, ибо оно и теперь, и всегда будет в нашей стране дороже любого золота.
Пиши мне, друг!
Без писем от тебя — бывает одиноко.
Будем ездить на одном коне,
Будем носить одну шубу,
Не будем скрывать того, что слышали.
Будем беречь то, что нашли!
Ст. Сеятель
1984–1986
INFO
84Р7
Г138
Плитченко А. И.
П38 Письмовник, или Страсть к каллиграфии. — Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 1988. — 160 с., ил.,
П 4700000000 —016 M143(03) —88*21 —88
Александр Иванович Плитченко
ПИСЬМОВНИК, или
СТРАСТЬ К КАЛЛИГРАФИИ
повесть-эссе
Редактор Т. А. Фролова
Художник А. А. Чернов
Художественный редактор В. П. Минко
Технический редактор М. Н. Коротаева
Корректор Н. М. Жукова
ИБ № 2451
Сдано в набор 10.11.87. Подписано в печать 31.03.88. МН 13028. Формат 84x108/32. Бум. тип. № 1. Гарнитура журнальная рубленая. Печать высокая. Усл. печ. л. 8,4. Усл. кр. отт. 9, 24. Уч. изд. л. 8,42. Тираж 15 000 экз.
Заказ № 98. Цена 55 к.
Новосибирское книжное издательство, 630132, Новосибирск, ул. Красноярская, 112. Полиграфкомбинат, 630007, Новосибирск, Красный проспект,
