но… вновь чувствую, что это неуместно и отпускаю их навстречу их судьбе. И снова, в который раз мне кажется, что все будет хорошо. У них, по крайней мере.
— Ну что, парень, — тискаю дома Рикки — его только что вручила мне дог-ситтер. — Бросили нас, м-м-м? А я ж говорила…
Но отчего-то мне совсем не грустно. Собака, которую я типа «завела, чтобы скрасить себе одиночество», делает своей барашково-кудрявой головой невероятный подброс ко мне и лижет мне лицо. Я всегда его за это ругаю, как и за то, что он спит у моей постели. Но я не знаю, как ругать правильно, поэтому вся моя ругань проваливается куда-то, нигде не задержавшись. А Рикки, как мне кажется, рулит мной.
Ему явно нужна дрессировка. Просто поначалу я была уверена, что он у меня не задержится, поэтому не помышляла ни о собачьей школе, ни о том, чтобы элементарно проконсультироваться в сети. Но время идет, он у меня уже третью неделю и теперь вряд ли сам куда-то денется. Обратно в приют я его не отдам ни за что на свете — приняла в семью, что ли.
Как видно, дрессировать придется. Заставила себя почитать и узнала, что любой пес — это все тот же волк, а ты — его стая. А в стае может быть только один вожак, и если это не ты, то, значит, он.
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ Мечта моряка
У нас почти зима — не верится, что сейчас вообще где-то может быть тепло.
— Каро уезжает, ты в курсе? — рассказываю Рози.
— Когда?
— Скоро. Вот-вот.
— Куда? — спрашивает Рози. — Как она там, вообще?
— Муж по состоянию здоровья увозит их с ребенком в Израиль.
— М-да, там медицина сильная, — рассеянно соглашается Рози. — Блин, я б тоже сейчас уехала, чесслово.
— Что, так плохо все с «Констанцей»?
— Пипец, — вздыхает Рози. — причем, полный. Ну просто все пинают — менты, страховка, ведомства — одно, другое, третье…
— С ведомствами помогу, — говорю. — Давай, скажи Сорину, пусть на меня доверенность выпишет…
— Конфет, да я ж знаю! — с влюбленным драматизмом восклицает Рози. — Да только ведомства еще меньше всех напрягают. Какая-то тварь на полном серьезе настучала — это, мол, отмыв бабла, накол страховки. И тут они его так за жопу взяли — и тот отчет им подавай, и эту экспертизу. Будто какой-то рукастый гад подставил.
Мы-то с ними втроем на гопников тех думали, но полиция тверда и неумолима — слишком мало против тех улик, вернее, никаких.
— У него есть конкуренты? Обваленная крыша? — спрашиваю. — Среди своих?..
— Ты хочешь сказать, среди наших, — горестно вздыхает Рози. — Он сам не знает или говорить не хочет. Все по-своему делает… Он только с виду такой добродушный… ух-х, Кати, как же я с ним задолбалась, с паразитом…
Она в отчаянии — и пышет жаром от полноты чувств к Сорину, чему сама же улыбается.
Да, думаю, это они могут — а ты с ними долбайся. Но и не любить их нельзя — это тоже факт.
— «Левака» много? Окромя «Констанцы»?
— Изрядненько, — говорит Рози. — Но это ж давно у него, и Констанца была давно, только под другим названием. Это я несчастье ему принесла.
— Он тебе сказал?
— Не, сама так думаю.
— По-моему, зря. Во-первых, «счастья» или «несчастья» в бизнесе не бывает, а во-вторых, это ж не ты подожгла. Он-то сам как?
— Да ниче. Другие источники дохода есть же. Обидно, правда — столько вбахал. Плюс он любил это кафе, я же знаю. Плюс сказал пару раз — жалко, он ведь меня там повстречал, но и, мол, подумаешь — четыре стенки, потолок. Стойка со стульями. Похер. Не первый раз наезжают.
— Так это наезд все-таки был?
— Ох-х, да не знаю я…
Рози действительно устала.
Да ей и не надо знать, а надо… отдохнуть, думаю внезапно. Отойти от всего этого. Правда-правда, им обоим надо. Как-нибудь все разрешится, а не разрешится — элементарно подождет.
— Слушай, — говорю, — а твой же в других своих точках не сам пашет?
— Не-а.
— То есть, они у него уже давно и люди там надежные, проверенные.
— Ну да. В основном, родня его.
— Значит, теперь ему… вам с ним сам Бог велел поехать в отпуск. Хочешь?..
— Чего? — не понимает Рози.
— Свалить на… на подольше хочешь? Недельки на три, ну — месяц, если апгрейд?
— Куда это, в Тель-Авив, что ли?.. — уныло куксится Рози.
— Так, приводи его сегодня в «Констанцу». Туда ж уже снова заходить можно…
— На фига?
— Приводи — узнаешь.
* * *
Днем «почти-зима» ничуть не лучше, только ветер сильнее. Но меня это только подзуживает.
Рози и Сорин приходят вечером в обгоревшую Констанцу. Встречаю их вместе с Рикки, который, обнюхав и пораскинув своими собачьими извилинами, решает не кидаться на них.
Стены-стулья-потолок — я пришла первая и потрясена разрушением, которое оставил после себя огонь. Вернее, ничего не оставил. Ни в чем-ни в чем на этом почерневшем пепелище не угадывается той милой кафешки, которую мы с Рози некогда считали таким только нашим с ней не островком. Мы будто бы ныряли сюда, уединялись здесь. Это был наш остров, которому, казалось бы, никакой тайфун был нипочем, и нам казалось, что мы всегда сможем сюда приходить.
Но все прошло. И наши с ней уединения-страсти-сплетни за вазочкой мороженого, такого вкусного, как только Сорин умеет. И вообще — время то прошло. Все изменилось. Да, нечего держаться за прошлое.
Сорин смотрит на меня с нескрываемым любопытством, у Рози же от этого самого любопытства форменно свербит в одном месте. Рикки крутится туда-сюда, ищет, чего бы схватить и помутузить, но хватать здесь нечего.
А я немного их мурыжу, когда в качестве коротенького вступления выражаю надежду, что скоро все уладится, и напоминаю, что скоро, между прочим, первый адвент.
— Не томи, ну… — перебивает меня Рози.
И я перехожу к главному отделению — посреди обугленных обломков, поплавившихся дверей и совершенно выгоревшей стойки, с планированием которой так возилась бедная Рози, я без излишней торжественности вручаю им — нет, не путевку в круиз, но ваучер на ее приобретение. Тот самый.
— Кру-из? Эт… куда? — ошеломленно спрашивает Рози.
— Да не знаю я, — говорю. — Т ы мне скажи. Его ж нету пока.
Рози не в состоянии и слова вымолвить, у Сорина на лице тоже явное недоумение.
Рози оправляется первой и верещит, кидаясь мне на шею:
— Бли-и-ин, Ка-а-ати-и-и! Вот это ж ни фига себе!!!
И только много позже
