— Это хорошо, — поёжилась я, — мне уже как-то стрёмно. Я ж не москвичка.
— Вельчонок, прекрати глупости говорить, — смеялся Панька. — Ты у меня самая лучшая, я просто представлю тебя и поедем ко мне праздновать.
— Ты простил меня? — тихо спросила я.
— За что? Не надо думать, что я ничего не понимаю. У самого была такая ситуация, когда полностью опустошён после стресса.
— А почему тогда убежал? Такое сказал и ушёл? — спросила ласково, чтобы не думал, что я напрашиваюсь на скандал.
— Это психология, Велечка. Тебе нужно было остыть, подумать и решить, что для тебя главное. Если постоянно с человеком нянчиться, он прекращает самостоятельно действовать. Посмотри, как всё хорошо сложилось. Я даже не ожидал, что ты прилетишь. Думал, после Нового года вернуться к тебе, поговорить серьёзно. И я не убегал.
Паша наконец-то вырулил на относительно спокойную улицу и понёсся вперёд мимо сияющих огнями витрин.
Теперь я на него смотрела, профилем его любовалась.
— Но сорвался, — поставила ему на вид.
— Дело было, — кивнул он.
— Если не хочешь, не говори, но я бы хотела узнать, почему ты так с этим Русланом. Нет, я понимаю, что за то что он… В общем, всё равно я молчу.
— Дело было так, — у Паши на губах застыла недовольная ухмылка. — Когда в городском бюджете нужно дырку залатать, вводят новую форму документов, неважно каких, уставных или ещё что-то в этом роде. И предприниматели за приемлемую цену переоформляют всё в срочном порядке. Мы с Русиком должны были этим заняться. Он под переоформление чуть на себя весь клуб не переписал. То есть чистое мошенничество. А потом я узнал, что он у нас в криминале замешан. Если бы у меня не было таких сводных братьев, то он бы давно отжал весь клуб. Но попытался через жопу залезть. Я к документам отношусь с особым вниманием. Этот высер поставил точку в любых наших отношениях с Русланом. Четыре месяца назад появился покупатель на мою часть клуба. Француз, окопавшийся в Москве. И я согласился. Оформляли, договаривались, а вчера подписали договор. Приехал я к Руслану сказать: «Прощай», ну и пару ласковых, — он облегчённо вздохнул. — Продал свою часть клуба. Теперь без работы, но с деньгами. Если честно, такой бизнес, когда ждёшь постоянной подлости, вымотал.
Я смотрела на него во все глаза.
— Мало что знаю, но мне кажется, ты поступил правильно. Если два учредителя не работают на благо своего дела, то лучше разбегаться. Это, как в семье. Нельзя в таких отношениях состоять, а то войной закончится. И вообще с криминальными личностями лучше не связываться.
— Надо было давно разойтись… Вот это моё наплевательское отношение к знакомым. Привычка общаться со всеми, кем бы они ни были.
— Слушай, этот Русик мстить не станет? — настороженно покосилась на него.
— Руслан настолько проблемный чувак, что в ближайшие двадцать лет колонии строго режима, ему будет точно не до мести. Влетел он. Родня его сейчас уговорит продать свою часть клуба французу. Хоть деньги будут на откуп. Может лет десять смажут.
— Даже так! — ахнула я.
— Вот так, — печально констатировал Паша.
Мы немного помолчали. Собственно я вдруг поняла, насколько страшной была ситуация, где почти уголовник меня в комнате припирал…
Нет. Нужно кончать с такими приключениями, это весело в восемнадцать, теперь откуда-то появилась осторожность. Вот не хочется попасть в лапы монстра. Мне Костромина хватило.
Буду рядом с Пашей держаться.
Ухватила его за руку.
— Как думаешь, чем бы мне заняться? — хитро покосился на меня Панька.
— Поехали со мной! — тут же выпалила я. — Откроешь свой клуб в нашем городе! Доход, конечно, не такой, как в Москве, зато спокойно. Я к тебе пойду в секретарши и администраторы. Фото можешь не менять на свою секретаршу. Буду у тебя Голубка Веля. Будешь жить в моей квартирке, кушать из моей кастрюльки, спать в моей постельке.
Я отстегнула ремень безопасности и потянулась к нему, чтобы бесцеремонно поцеловать. Пашка смотрел на дорогу, умудрялся меня ещё и засосать.
— Замуж выйдешь? — строго спросил он.
— За кого?! — сделала страшные глаза, а потом рассмеялась.
Не особо после развода хотелось опять печать в паспорт ставить, но Пашу нужно ловить, иначе упущу, и его тут же подберут другие.
Такое сокровище!
Я так сильно влюблена.
Мы завернули в тихом историческом центре во двор. Поднялся вверх, мерцающий в свете фар, шлагбаум.
— Паня, у меня нет подарков, — выпалила я.
— У меня есть, — невозмутимо ответил он, крутя руль одной рукой, ладонью и не зажимал его. — И для тебя тоже.
— Волнуюсь, — призналась я, во все глаза рассматривая двор, в который мы заехали.
Дом был старинным, думается, потолки высокие и постройка дома сталинских времён.
Совсем тихо.
Одинокая ёлочка наряжена. Мерцали на ней фонарики. И в больших окнах можно было увидеть, как идут приготовления к празднику в разных квартирах.
— Ничего не бойся, когда я с тобой, — тихо, но твёрдо заявил мужчина.
К этому жизнь меня готовила. Завалиться незнакомкой в чужую семью и быть представленой, как «будущая жена».
Не в первый раз.
Так почему так волнительно?
К Костроминым я, помнится, дерзкой и сильной пришла. Сразила своей харизмой наповал будущих свекровь и свёкра.
Они тут даже пытались до меня дозвониться, всё никак забыть не могут. Я не буду отвечать, потому что харизма и дерзость были сожраны их сынком за пять лет брака.
А здесь что-то другое…
Паня мне так дорог!
— Паш, а твои родители знают, что ты не один приедешь? — хвостиком бежала за ним к багажнику машины.
— Нет.
— Как нет?! — ошарашенно уставилась на него.
— Не вопрос, Вельчонок. Поздравим, куранты пробьют и ко мне.
То есть волноваться буду только я.
Меня будут принимать в семью, где ФСБшник и СОБРовец во главе стола сидят, один будет по лицу моему считывать всю историю моей жизни, другой просканирует насквозь. А потом спросят: «А как вы познакомились?» И вколют мне сыворотку правды.
Не смешно, я человек подверженный стереотипам, я, может, боюсь офицеров в штатском.
История о том, как мы с Панькой познакомились должна быть тайной, покрытой мраком.
О его родителях я толком ничего не знала. Кроме того, что мама у него с заскоками. Конечно, нужно избегать тем о политике, работе, финансах, религии и диетах… А лучше вообще молчать и сделать вид, что я припадочная. Хотя сильно играть не придётся, я в потрясении и мне немного дурно.
