Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
ней проследовали до Окхоллоу?
Что, если она выдала, где находится лагерь мятежников?
Что, если маска их не одурачила?
Что, если…
– К-кива, я знаю, что т-ты там! Я слышал, что т-ты вернулась!
Шумно выдохнув, Кива открыла дверь и увидела Типпа. Веснушчатое лицо было хмурым.
– Т-тебя весь д-день не б-было.
Тон определенно был обвиняющий, но Кива не совсем понимала, почему.
– Я ходила в Серебряный Шип.
Не ложь. Но за эту полуправду она все равно злилась на себя.
– Я хотел п-п-показать, что мы с Ори сегодня сд-сделали на рисовании, а т-тебя не было! – воскликнул Типп. – Я всегда знаю, г-где тебя найти, а сегодня не нашел!
Кива вдруг поняла, почему он так расстроился.
На протяжении трех лет Типп мог прийти к ней в любой момент. В Залиндове Киву всегда можно было найти в лазарете. В зимнем дворце, пока они привыкали к новой свободе, они почти все время держались вместе. Даже в Валлении Кива еще ни разу не пропадала так надолго, как сегодня.
Типп скучал по ней.
В уголках глаз выступили слезы, когда она поняла, отчего он так сердится, но смущать его не хотелось, так что Кива сморгнула слезы и ответила:
– Прости, я не следила за временем. Хочешь показать сейчас?
Он мигом перестал сердиться и воодушевленно потащил ее в гостиную. На мольберте у окна стоял холст, накрытый тканью, и Типп торопливо ее сдернул.
– Это м-мы! – гордо заявил он, указывая на портрет.
Когда Кива его увидела, слезы, которые она сдерживала, вернулись и взяли свое.
Мазки были далеки от совершенства, цвета оказались выбраны своеобразно, но Кива легко узнала на картине себя: темные волосы летят по ветру, изумрудные глаза до забавного большие. Одной рукой она обнимала рыжего веснушчатого мальчика, который широко улыбался, а другой…
– Это я, ты и Джарен, – сказал Типп и пустился в длинные обьяснения о том, как учитель попросил нарисовать, как он видит свое будущее. Кива уже не слушала: с каждой новой замеченной деталью сердце у нее ныло все больше.
Другой рукой Кива на портрете держалась за руку Джарена, они улыбались друг другу, за спиной стоял Речной дворец, и…
На головах у них лежали короны.
У обоих.
Вдали виднелись размытые силуэты Ориэля, Миррин, Кэлдона, Наари, королевы Арианы и человека, который, по предположению Кивы, был королем Стелланом. На рисунке был даже Флокс, свернувшийся у ног Джарена.
Это был семейный портрет.
Нарисованный одиннадцатилетним мальчиком.
Которого попросили нарисовать его будущее.
– …и тут она сказала, что трава фиолетовой быть не может, но я напомнил, что она велела дать волю воображению, а фиолетовая трава самая воображаемая на свете…
Типп наконец прервался, чтобы набрать воздуха, и взглянул на Киву, дожидаясь ее мнения.
Ей будто булавками язык кололи, но она как-то ухитрилась выговорить:
– Превосходно.
Широкая щербатая улыбка Типпа осветила комнату. Не в силах удержаться, Кива обняла его, отчасти чтобы он не заметил опустошенное выражение ее лица, отчасти просто чтобы ощутить, что вот он, в ее руках, жив и здоров.
Будущего, которое он представлял, у него не будет, но Кива, черт побери, сделает все, чтобы у него вообще было будущее, и неважно, что случится дальше – она его не бросит. Типп всегда найдет во дворце дом, кому бы дворец ни принадлежал, и ради этого она сделает все что угодно.
– Простите, я не вовремя? Могу зайти попозже.
Кива подняла взгляд. В дверях стоял Джарен: одежда вся измята, а судя по взъерошенным волосам, он весь день запускал в них руки. Он будто неделями не знал сна, но не потерял в привлекательности, а наоборот, стал более настоящим из-за этих несовершенств, более человечным, более…
Кива мысленно отвесила себе крепкую пощечину, выпустила Типпа, и когда мальчик побежал поприветствовать Джарена, быстро накрыла картину.
– Дж-джарен! – завопил Типп, врезавшись в него. – П-показать т-тебе…
– Как твои собрания? – торопливо перебила Кива.
– Длинные, – ответил Джарен и вздохнул: в комнату влетел Флокс и плюхнулся ему на ноги. – Как Серебряный Шип?
– Ее в-весь день не б-было! – поделился Типп, повторяя прежнее свое обвинение. В этот раз в тоне не было обиды: все внимание было поглощено Флоксом, чьи когти мальчик пытался отцепить от кожаных сапог Джарена, чтобы поднять пушистика на руки.
Джарен поднял золотистые брови:
– Весь день? Устала, наверное.
– Кто бы говорил, – Кива указала на встрепанного Джарена.
– Сегодня было… непросто, – ответил Джарен. Казалось, он хотел добавить что-то еще, но передумав, предложил: – Если у вас двоих нет других планов, сегодня никто наконец ничем не занят впервые с нашего возвращения домой. Как насчет семейного ужина?
У Кивы свело живот, но Типп восхищенно завопил:
– Д-да!
– Иди умойся, парень, – сказал Джарен, кивнув на спальню Типпа. – Мы подождем.
Типп вручил Джарену сердитого Флокса, который в руках принца немедленно унялся, и ушел в комнату.
– Мне надо бы… – Кива указала на свой наряд, опасаясь, что одета слишком просто для ужина с королевской семьей.
Не отводя взгляда от ее лица, Джарен мягко ответил:
– Ты и так идеальна.
Намек пропустить было невозможно. У Кивы перехватило дыхание, но от необходимости отвечать ее спас Типп, который проскользнул обратно и заявил:
– Г-готово!
Если бы Киву попросили рассказать, как они шли в западный дворец, она бы не смогла ответить. В голове, будто перышко, щекочущее кожу, крутились слова Джарена.
Ты и так идеальна.
Когда они вошли в небольшую камерную столовую, где дожидалась его семья, Кива была почти в ярости на него. Как он посмел быть таким добрым, таким любящим, таким Джареном? Почему он не может просто вести себя, как надменный принц, которым ему следовало бы быть, – как его сестра? Черт, да лучше б он походил на игривого Кэлдона: Кива, конечно, привязывалась к тому все больше и больше, зато его характер на корню уничтожал любые романтические чувства.
Ты и так идеальна.
Хотелось плакать. Вместо этого она расправила плечи и отогнала мысль о том, как приятно, что Джарен, заводя ее в комнату, положил руку ей на талию.
Окинув взглядом столовую, Кива увидела в центре резной ясеневый стол. Он уже был накрыт и уставлен блюдами: нарезанным мясом и печеными овощами, соусниками с подливкой, сырными тарелками, ароматным пухлым хлебом и многими другими яствами, от одного вида которых у Кивы потекли слюнки. Между золотыми тарелками бежала цепочка филигранных люминиевых капель, и их отсветы – особенно среди хрустальных ваз со снегоцветами – превращали весь стол в почти волшебное зрелище. Окна от пола до потолка выходили на ухоженные сады – даже ночью
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
