три года на этот корабль собирал!» — почуял с нарастающим боевым куражом Вася и через полчаса, получив сообщения о «неудачной попытке преследования» яхты на моторных лодках, скомандовал Рикардо отход.
Все, теперь ждать.
Плохо, что не успели поставить наблюдателя на пристани Блест и потому оставалось надеяться на оседлавших перевал двоих с «моторолами». За два часа Вася успел не единожды обойти позиции каждого бойца в отряде, проверить связь, осмотреть подходы и еще раз накачать участников — никаких шевелений до того момента, как проводник немцев не поравняется с ориентиром — специально выложенной горкой из камней.
Щелкнула «моторолка», сидевший чуть выше перевала наблюдатель передал, что по тропе идет цепочка людей, а чуть позже — что насчитал двадцать пять человек. Вася с Марком переглянулись — должно же быть девятнадцать? — но сообразили, что это могут быть проводники, экипаж катера, да и на пристани наблюдатель мог просто ошибиться на пару человек. Но расклад, пусть и немного, поменялся в пользу немцев и все теперь зависело от того, насколько они вооружены.
Вызвав перевал, Вася уточнил, что у беглецов имеется как минимум две винтовки, полдесятка охотничьих ружей и, похоже, по пистолету на каждого. Это успокаивало — против «калашей», «узи» и одного пулемета так себе арсенальчик. Но только если никто из своих не накосячит.
Минут через пятьдесят на другом берегу одного из трех ручьев показались бредущие в колонну по одному люди. Вася, автоматически прикрыв бинокль ладонью, чтобы не бликанул от солнца, разглядывал альпийских туристов. В тирольских шапочках с перьями, с рюкзачками и альпенштоками, они походили на группу европейских пенсионеров — располневшие, седые, с потными красными рожами, то и дело встававшие отдышатся.
И нихрена не походили на тот образ эсэсовских стервятников из многочисленных фильмов. Вася ощутил мгновенную жалость, но тут же вспомнил фамилии бредущих и жалость так же мгновенно улетучилась.
Фашисты пересекли ручей и добрались до ориентира.
— Хальт! — рявкнул в матюгальник Марк. — Ваффен цу боден! Хенде хох!
Шедший впереди проводник аж присел от неожиданности, следовавший за ним немец мгновенно побледнел, кто-то выронил альпеншток и он с сухим треском прокатился по камням… Да, не орлы, дятлы — у кого подогнулись ноги, кто хватал ртом воздух или пучил глаза, и только двое сообразили потянуть оружие с плеч. Вася, ни секунды не колеблясь, выстрелил в унисон с одним из миристов и два тела рухнули на тропу — промахнуться метров с двадцати нереально.
— Найн! Найн! Нихт шиссен! — заголосил благообразный лысый толстячок, по-бабьи сморщив лицо.
Из-за камней и деревьев поднимались евреи и чилийцы с автоматами в руках. Немцы потянули вверх дрожащие руки с растопыренными пальцами, кто-то хватался за сердце. Большинство «туристов» пребывало в ступоре, но касик заметил, как один резко схватил угол воротника, засунул его в рот, сжал зубы…
— Цианид! Марк, у них цианид! — заорал Вася и ломанулся вперед.
От крика немцы будто отмерли, двое судорожно вцепились в воротники, третий зашарил в нагрудном кармане, несколько полезли за пазухи, но Вася уже добежал, въехал с разгону правым локтем в морду первому и достал в прыжке хуком сверху второго.
Как ни неслись следом моссадовцы, трое нацистов оказались проворнее и раскусили ампулы, остальных успели загасить. После чего тщательно обыскали, отобрали отраву, связали и усадили спина к спине, приставив к каждой паре часового.
— Майн гот, майн гот, — неслось с трех сторон.
Один из немцев, все вытиравший лоб связанными руками, внезапно замер, побледнел, попытался разжать посиневшие губы и с ужасом в глазах завалился на бок. Подскочивший к нему моссадовец проверил пульс и отрицательно покачал головой:
— Готов. Вероятно, сердце.
— Не убивайте! Не надо! У меня внуки! — вдруг заголосил узкомордый в тирольской шапочке с десятком значков.
К нему с ревом кинулся еврей:
— У моего деда тоже были внуки! Я один выжил!
Моссадовец успел пнуть узкомордого по затылку так, что тот ткнулся носом в землю, прежде чем марк своего бойца оттащил Марк. Водворив порядок, он приступил к экспресс-допросу, а Вася, как только стало ясно, что это единственная группа, отозвал наблюдателей с перевала.
Первый немец, получивший от Васи локтем, отчего кулем свалился на тропу, и оказался искомым Йозефом Менгеле. После нокаута он пребывал в прострации и почти не обращал внимания как его развязали, связали понадежней, заткнули рот, надели на голову мешок и отсадили в сторонку. Через час, когда солнце заметно начало склоняться к горам, вернулись наблюдатели, а на руках у группы имелась полная информация по беглецам.
— Ауфштейн! Марш!
Евреи пинками поднимали замешкавшихся немцев с земли. Эдуарду Рошману, бывшему коменданту Рижского гетто, а ныне упитанному солидному бизнесмену с обширными брылями один из миристов врезал прикладом по хребту. Вася остановил его — не из гуманности, а только лишь ради дисциплины.
— Моя семья успела эмигрировать, но дядя и тетя погибли в концлагере, — объяснил чилиец.
— Пойдешь замыкающим, — отправил бойца касик.
Колонна немцев выглядела убого — помятые, грязные, со связанными руками, они тащились гуськом, медленно переставляя ноги, спотыкаясь и порой падая. Вася вместе с остальными шел сбоку и позади, поднимал и гнал их дальше — в конце концов, горная прогулка невеликое воздаяние за то, что совершили эти люди.
— Марк, мы до заката не дойдем, таким темпом нам часов шесть.
— Значит, поставим лагерь. Малость еды у нас есть, выдержим.
Ночью случилось ЧП — развели три костра, но как ни сторожили пленных, двум парам удалось развязаться и в вахту Кржемидловского они попытались бежать. Успели только перепрыгнуть безымянный ручеек, когда вскочил Болеслав, догнал их в три прыжка со страшными проклятиями на польском и попросту пристрелил, перебудив весь лагерь
Вася, не говоря ни слова, отобрал у поляка оружие, а Марк объяснил запаниковавшим немцам, что имеет приказ стрелять на поражение при попытках побега, и лучшее, что они могут сейчас сделать — это лечь и не шевелясь спать до рассвета.
Утренний марш прошел спокойно, Менгеле, с расплывшимся на пол-рожи фингалом, загрузили в самолет. Кржемидловский с коллегой за пять рейсов перебросил всех в Осорно, где стоял под парами арендованный моссадовцами «Скайтрейн», доставивший и охотников, и дичь в Лиму. Там уже подпрыгивали от нетерпения сотрудники израильского посольства, стоял караул из числа герильерос-милисианос и жизнерадостно скалился Че, прилетевший посмотреть на живых фашистов.
На следующий день, после инвентаризации пленных и осмотра врачом, евреи отвели в сторонку Менгеле и еще троих, оставив прочих на попечение Васи. Марк передал копии протоколов допросов, скомандовал погрузку в лайнер с эмблемами Эль Аль, при виде которых
