игру с собой помощника или какую-то вещь.
— И ты взял сестру? В эту авантюру?
— Ну… — он попытался найти какое-нибудь оправдание, чтобы хоть как-то обелить себя, но не нашел и коротко буркнул «да». Видимо, объяснять все подробности и нюансы он не горел желанием, и оправдываться тем более.
— И что же было дальше?
— Я победил. И это все что меня волнует. Я остался живым, получил новую жизнь и сумел защитить сестру.
— Ты занял первое место?
— А? Нет, конечно, — фыркнул мужчина и не собираясь смеяться. — Я, без сомнений, не плохой воин и маг, — он гордо выпятил грудь, насколько это позволяло безвольное тело сестры на руках. — Но куда уж мне тягаться с теми монстрами, что желали любыми путями заполучить самое желанное тело.
— Самое желанное? Это как?
— А, там довольно сложная система «награждения».
— Расскажи, если не трудно. Мне очень интересно.
— Ладно. Хуже уже вряд ли будет. Как я говорил ранее, игроков пятьдесят. Только пятеро могут обзавестись новым телом и новой жизнью.
— А остальные? Те, что проигрывают?
— Умирают, — дернул плечами мужчина, мол, это само собой разумеющееся дело.
— Что?
— Что «что»? Да. Иначе не было б смысла, мотивации, интриги и банального интереса.
— Кошмар…
— Да. Правильное слово, — Полард видимо вспоминал те моменты, потому что лицо было мрачным, губы сжаты в нитку, в глазах плескалась молчаливая ярость.
— Так вот, — он, собравшись, все же продолжил, — Тем, кому повезет, и он окажется среди пяти «победителей», достаются тела. По мере выбывания из игры увеличивается ценность этого самого тела. То есть, тот, кто останется последним в игре, самый сильный, кто сумеет продержаться дольше всех, тот получается самое ценное тело и его прошлую жизнь, а кто выбывает самым первым из пяти оставшихся, тот получает самое простецкое тело.
— И чем же измеряется ценность тел? — голос Имельды был холоден, но на самом деле в душе бушевала жгучая буря. Сердце колотилось как бешеное. Как можно оценивать чью-то жизнь!? Жизнь сама по себе являлась драгоценностью… Она, как некромант, не могла понять, как можно придать материальную значимость чьей либо жизни… Как можно оценить жизнь ее друга? Для нее он был бесценным.
— Да всем. Происхождение, социальный статус, банковский счет, образование, магический потенциал и еще целый список пунктов.
Имельда сглотнула и остановилась. Мужчина прошел немного вперед, прежде чем понял, что он идет один. Обернулся. Девушка стояла, пытаясь унять тяжелое дыхание и гул в голове. В груди что-то сжимало диафрагму в тугой пучок, стягивало и тянуло вниз. Девушка сжимала и разжимала кулаки, пытаясь отвлечься от ярости, что вскипала в душе ледяным вихрем…
— И насколько же ценной оказалась жизнь моего друга? — она произнесла это тихим свистящим шепотом, старательно контролируя дрожащий голос. Смотреть на Поларда, чье лицо было таким родным и одновременно чужим, она не могла.
Мужчина отчасти понимал девушку. Точнее, он понимал, что ей тяжело, но не мог почувствовать, что переживала она в данный момент. Но даже так, он не стал язвить, шутить или как-то острить. Он спокойно озвучил факт.
— Я выбрался оттуда вторым из пятерки.
Имельда закрыла глаза, стиснула кулаки до боли в костяшках. Жизнь его друга была оценена чуть ниже среднего. А для нее когда-то он был всем, он был утренним лучом, что осветил мрак ночи, он был путеводной звездой…
Она прошла мимо Поларда, так ничего и не сказав, даже не посмотрела на него. Мужчина поплелся следом. До самых ворот резиденции мэра они шли молча.
Имельда смотрела на темные окна особняка и размышляла, как лучше проникнуть внутрь? Наделав шум или тихо? Открыто или тайно?
— Чего мы ждем? — Полард уже устал держать свою сестру, но молчал по этому поводу. Девушка не ответила. Она подошла к воротам и застучала кулаком по металлической витой калитке. Тут же залаяли псы где-то на заднем дворе, стремительно приближаясь. Через несколько секунд в нескольких окнах зажегся свет, а к калитке уже стремилась охрана. Надо отдать им должное, они были отнюдь не сонными.
— Кто такие? Проваливайте, это частные владения.
— Маэстро Пешет и Маэстро Клевенски. У нас к господину Вельту срочное дело, не требующее отлагательств.
Стражник смерил их холодным взглядом, пытаясь разглядеть их вид в потемках. К сожалению, было довольно хорошо видно весьма потрепанный вид ночных гостей. Стражник размышлял, как поступить. С одной стороны, у него приказ — посторонних на территорию не пускать, а с другой стороны — одну из пришедших он как минимум знал в лицо и знал, что эта некромантка довольно близко знакома с его господином. Но беспокоить его ночью?
— Кто там, Кан? — издалека от дверей раздался хриплый со сна и как будто усталый голос, но даже так, он был властным и твердым. Стражник обернулся и быстрым шагом добрался до крыльца особняка. Он быстро доложил, кто нарушил покой резиденции в столь поздний час. Господин Вельт весьма сильно удивился, но все же разрешил пустить гостей в дом. Они прошли в гостиную. Вельт разбудил прислугу и уже минуту как помешивал сахар в своем горячем кофе, хмуро спросонья рассматривая грязную одежду девушки, ее рану, а также и ее не менее грязных и раненных спутников.
Сам хозяин дома выглядел здоровым и крепким, сидя за кухонным столом, разве что помятым со сна и оттого не очень довольным. Все раны после прошедшей на благотворительном приеме бойни давно вылечил семейный лекарь, за что ему платили не малые деньги.
Все молчали. Тишину нарушал только тихий звон ложки о дно фарфоровой чашечки. Даже служанка, сонно моргая заспанными глазами, неловко переминалась с ноги на ногу в углу, но не смела проронить и звука. Бесчувственную Тавию уложили на диван в гостиной, а Полард и Имельда уселись на стулья за продолговатым обеденным столом с закругленными краями. Гудели уставшие ноги и голова одной не менее уставшей некромантки.
— Простите, что потревожила, — наконец отмерла девушка, прекратив буравить взглядом чайную ложку в руках мэра.
— Прощаю, — со всей серьезностью кивнул мужчина, откладывая столовый прибор в блюдце. — Но я хочу услышать все-таки причину столь позднего… — он
