это продлится, — ворчу я.
Бентли откидывается на спинку дивана.
— Когда привезут еду? Я умираю с голоду.
Жас берет поднос с печеньем, который мы прихватили с ее работы, и ставит его на кофейный столик. Мы планировали сделать что-нибудь самим — знаю, как по-домашнему это для нас, но случилась вся эта история с похищением, и мы заскочили в кафе.
— Поешьте. Это не должно занять слишком много времени.
— Ты — лучшая, Жасси, — Бентли берет печенье в форме чулка и целиком запихивает его в рот. — Это восхи-титель-но, — крошки выпадают изо рта, пока он говорит.
— Мерзость, Бент, — Жас качает головой, снимая его ноги со стола. — Ты не мог подождать, чтобы сказать это, пока не закончишь жевать?
— Нет, — говорит он, продолжая жевать, крошки печенья все еще вылетают у него изо рта.
Я показываю на него.
— Ты пропылесосишь это дерьмо перед уходом.
Бент переводит взгляд с Жас на меня, пока оттряхивает свою рубашку.
— Боже, когда вы двое успели стать такой старой супружеской парой?
Жас смеется, но я не нахожу юмора в его высказывании, потому что не вижу в этом ничего плохого.
Раздается стук в дверь, я открываю, беру еду и даю курьеру чаевые.
— Спасибо, чувак.
Его глаза загораются, когда он видит Бенджамин в своей ладони.
— О, вау. Огромное спасибо. Счастливого Рождества.
— Тебе тоже, — киваю я.
Жас и Бентли присоединяются ко мне у стойки, пока я расставляю все картонные коробки.
— Эйнсли обделалась бы, если бы узнала, что мы сейчас едим китайскую еду на вынос, — Бентли берет контейнер и начинает вываливать его содержимое на тарелку. — Мило! Апельсиновый цыпленок для победы!
— Почему? — Жас нахмурилась. — Что плохого в китайской еде?
Господи Иисусе, неужели я только что подумал, что хмурое лицо моей девушки было очаровательным? Я проверяю, на месте ли мои яйца. Жас бросает на меня странный взгляд, но не спрашивает, почему я хватаюсь за свои причиндалы через джинсы.
— С китайской кухней все в порядке, — уверяю я ее. — Это потрясающе, и будь наша воля, мы бы заказывали ее каждый год.
— Так в чем проблема?
Бентли смеется.
— Потому что Эйнсли настаивает на том, чтобы мы ели окорок и все остальные закуски в канун Рождества — то место, где она заказывает, просто бомба, но это не китайская кухня.
— А вы когда-нибудь пробовали приготовить еду?
Мы с Бентли оба смеемся.
Я обнимаю Жас за плечи и притягиваю ее к себе.
— Эээ… нет.
— Почему нет?
Бентли указывает на меня.
— Потому что твой мальчик — единственный из нас, кто не сожжет кастрюлю с водой, и он ни за что на свете не станет тратить часы на приготовление еды, которую съедят за считанные минуты.
— Я умею готовить, — предлагает Жас. — У меня тоже неплохо получается. Я каждый год помогала маме с обедом на День благодарения и Рождество.
— Дэвенпорт, тебе лучше одеть кольцо, пока это дерьмо не вылезло наружу. Если чуваки узнают, что кто-то, кто выглядит так же хорошо, как она, умеет готовить, тебе крышка.
Я отмахиваюсь от него.
— Очень смешно.
Хотя… идея с кольцом не так уж плоха.
Черт. Я в полной заднице.
Жас потянулась через меня, чтобы взять пару палочек для еды.
— Ладно, если вы, два идиота, закончили, давайте приступим.
Я беру пальцем петлю на ее поясе и целую ее в губы.
— Я люблю тебя.
Она улыбается.
— Я тоже тебя люблю.
Я чувствую, как взгляд Бентли, прожигает мое лицо, пока я наблюдаю, как Жас несет свою тарелку в гостиную и садится.
— Что? — говорю я достаточно низким голосом, чтобы его не было слышно за телевизором.
— Ничего, — отвечает он, подстраиваясь под мой голос. — Просто не знал, что вы двое теперь свободно бросаете любовные бомбы.
Я приподнимаю бровь.
— Не знал, что мне нужно твое разрешение.
Бентли отмахивается от меня.
— Отвали, чувак. Тебе не нужно быть мудаком. Я просто высказал свое наблюдение.
Мы смотрим друг на друга несколько мгновений. С той ночи между нами тремя Бент ни разу не переступил черту дозволенного. Во всяком случае, только если он намеренно не давит на меня. Я знаю, что он отошел от любой мысли сделать Жас своей девушкой, и я искренне думаю, что он знает, что неправильно истолковал свои чувства к ней. Так почему же все эта история с «я люблю тебя», так много значит для него?
— Почему тебя это волнует?
— Потому что ты мой приятель, а Жасс — моя девочка, — Бент закатывает глаза, когда я смотрю на него. — Я не это имел в виду, и ты это знаешь. Я рад за тебя, чувак. За вас обоих.
Бентли протягивает кулак, и я ударяю по нему левой рукой. И точно так же напряжение исчезает.
— Ты расскажешь мне, что у тебя с другой рукой? Что я пропустил за последние двадцать четыре часа?
— Чувак, ты многое пропустил. Я расскажу тебе после того, как мы поедим.
— О, черт, у меня такое чувство, что это будет какая-то история.
Я смеюсь.
— Да, что-то вроде этого.
— Ребята, вы идете? — Жас окликает через плечо. — У меня тут — Крепкий орешек готов к просмотру.
У Бентли отпадает челюсть.
— Секундочку… мы смотрим Крепкий орешек?
Жас озабоченно вскидывает брови.
— Все в порядке, не так ли? Кингстон сказал мне выбрать рождественский фильм.
Губы Бента подрагивают.
— И ты думаешь, что Крепкий орешек — это рождественский фильм?
— Э… да, — говорит она. — Это вроде как рождественский фильм.
Он поворачивается ко мне.
— Чувак, если бы я был на твоем месте, я бы был в гребанойм Тиффани, как только они откроются.
***
— Ладно, малыш, мы на месте.
— Сейчас я сниму повязку с глаз, — добавляет Жас.
Жас настояла на том, чтобы закрыть глаза своей сестре сразу после того, как мы съехали с трассы I-5 в Анахайм, чтобы сохранить сюрприз как можно дольше. Жас помогает Белль снять повязку, как раз когда мы останавливаемся перед вывеской Диснейленда.
— Смотри, милая!
Белль несколько раз моргает после снятия повязки и смотрит туда, куда указывает Жас. Ее темно-шоколадные глаза расширяются, а лицо расплывается в ухмылке, когда она понимает, где мы находимся.
— Диснейленд?! — кричит она. — Это мой подарок на день рождения?
Жас смеется, когда Белль визжит.
— Ага. У нас целых два дня и ночь, чтобы все посмотреть! Тебе нравится?
— Мне нравится!
Я смотрю в зеркало заднего вида и вижу, как Белль практически вибрирует в своем сиденье, пока я еду по дороге в поисках места. К счастью, мы приехали достаточно рано,
