с любимым внуком. Он расплакался: «Ты же умерла». «Я жива», – загадочно улыбнулась она.
Через месяц случился ещё один сон. На этот раз бабуля показалась умудрённой и грустной. «Я сильно сожалею о многом», – сказала она. Тогда Сергей не мог серьёзно относиться к этим снам, но сегодня он был готов разглядеть в них смысл…
Дорога становилась всё хуже. Асфальт закончился, машина осторожно пробиралась по бетонным, не слишком ровно уложенным плитам. Потом и плиты закончились. Водитель выкручивал руль, объезжая знакомые рытвины на раскисшей дороге. Маршрутка миновала крошечную деревянную часовню, где с трудом смогли бы поместиться даже двое молившихся, и остановилась на развороте.
– Конечная, – объявил водитель своему последнему пассажиру.
Деревня показалась Сергею вымершей.
– А здесь вообще живет кто? – с сомнением спросил он.
– Если б не жили, то маршрута не было бы. Вон там люди, где брадец на заборе.
На заборе сохла рыболовная сеть. Сергей распахнул незапертую калитку и удивился дружелюбию хозяйской собаки – она не спеша вышла навстречу, завиляла хвостом. Хозяин был таким же добрым и неторопливым.
– Ася Грошунина? Нет, точно такую не знал… Я здесь всего с шестьдесят первого года живу, – сказал он. – А из старожилов у нас Олёй Чуппуев, через пять пустых домов от меня. Как увидишь качули да грянки вспаханные, значит, там он и живёт…
Олёй оказался голубоглазым и широкостным стариком. На вид старожилу было не больше семидесяти.
– Ленка, Олька, что вы тут шелыгаетесь, не слышно ничего! – прикрикнул он на носившихся по избе раскрасневшихся белобрысеньких девчонок, и объяснил гостю. – На каникулы приехали, озорницы… Извиняйте, я не расслышал, так кого вы ищете?
Сергей повторил свой вопрос.
– Ах, вон оно что, – Чуппуев отозвался так многозначительно, что у Сергея сжалось сердце.
– Вы не стойте на пороге-то, – сильно окая, перебила их разговор жена Чуппуева, – заходите в дом-то…
– Сам я её не видел, но имя запомнил, – сказал хозяин, усадив гостя за накрытый потёртой клеёнкой стол. – Мать моя фельдшерицей здесь была, она эту Асю лечила. А зачем она вам?
– Я с её внучкой знаком, – объяснил Сергей хозяину. – Ведь у Аси было потомство?
– Потомство? – Олёй недоуменно пожал плечами и переглянулся с женой. – Конечно, всяко быват…
Во взгляде его было написано большое сомнение, что та ссыльная девушка успела выполнить свое женское предназначение на земле. Впрочем, мать рассказывала ему только про Асину смерть. Такое забыть трудно, потому что перед самым её концом молния расколола старое дерево во дворе.
Сергею стало не по себе. В прежние времена он снисходительно улыбнулся бы, слушая подобные россказни. Но сейчас, в этом месте, верилось во что угодно. Он заставил себя допить чай с творожными шаньгами, и сказал, что хочет уехать следующим автобусом. Сергей достал мобильник, чтобы проверить расписание маршруток в интернете. Связи не было.
– Вышка-то близко, – сказал Олёй. – Но по-разному работает. Быват, то сразу все интернеты ловишь, то вдруг связь обрубается. А если чуть от деревни налево отойдёшь, вот там всегда глухо.
– Не узнавали, почему?
– Узнавали… Аномалия, говорят. Места у нас непростые.
Гостеприимный хозяин вывел гостя на улицу.
– Во-о-на, где она умерла, – Олёй показал на покосившийся домик.
Старые дома в этой деревне были седыми, даже серебристыми. Готовая декорация для фильма ужасов про заброшенную деревню, подумал Сергей. В средней полосе такого не увидишь. Для подобной серебристости нужны местная древесина и долгие годы под северным небом.
Олёй привёл его в Асину избу. Там давно не жили. На печи валялись тряпки, в углу стояла сломанная прялка. Качались в углу на сквозняке высохшие до черноты травы. Длинная деревянная жердь, зачем-то просунутая через железное кольцо на потолке, рассекала комнату надвое, свешиваясь свободным изогнутым концом почти до пола.
– То очепа, – заметив удивление Сергея, объяснил Олёй. – В старое время на них зыбку с ребёнком вешали, чтоб по всей комнате её, значит, перемещать.
Его внучки испуганно завизжали, показывая в угол. Там валялась голова городской куклы.
– Чего орёте? Подумаешь, бобка… глазья из угла таращит.
Но оробевшие девочки потащили деда на улицу.
Сергей ещё немного постоял в избе. Уходя, он обернулся: ему показалось, что на него смотрят. Это была всего лишь голубоглазая кукольная голова. И на улице Сергея встретили три пары голубых глаз, ярких, как небо над деревней – Чуппуев с внучками дожидался во дворе.
– Вот здесь ёрнуло, и напополам, – объяснил Олёй, кивнув на расколотый обугленный ствол того самого дерева.
Сергей поблагодарил его и, сам не зная почему, направился к лесу.
– Вы по похте шагайте, – обеспокоенно крикнул ему в спину старик, – где повыше и где мох растет! А иначе, только ногу поставишь, сразу погряжаешься…
Сложив щепотью свои тёмные натруженные пальцы, он быстро послал вслед Сергею крёстное знамение.
Северный лес показался суровым и неожиданно страшным. Стволы старых деревьев были уродливо перекручены, кривые чёрные ветки торчали во все стороны, словно мёртвые руки, застывшие в последней мольбе. Свидетелем какой давней катастрофы было это место? Или это удары молний и частые пожары так изувечили его?
Раздался глухой глубокий звук. Он вышел из-под земли, и в воздухе повисло недоброе: то ли предчувствие беды, то ли напоминание о ней.
На сером валуне – вроде только что здесь его не было – стоял огромный камень на трёх маленьких ножках-булыжниках. Капище, мелькнуло в голове у Сергея. Он слышал прежде про эти загадочные дохристианские места Севера, но почти ничего не знал о них. Лишь вспомнились другие слова: язычество, жертвоприношение, крылатая собака Семаргл…
Ножки камня казались ненадёжными, многотонная махина балансировала на них вопреки законам физики и даже будто собиралась зашагать на этих подпорках. И ещё камень притягивал к себе. Хотелось ощутить его шероховатую поверхность. Но занесённая рука Сергея замерла, потому что снова раздался глухой подземный звук. На этот раз он резко оборвался – подобно струне, перетянутой на лишнюю октаву.
И до чего прекрасная тишина сразу наступила. Покой, красота и тишина… Ни лесного гула, ни журчания. А частые удары неприкаянного человеческого сердца… так они ведь не слышны совсем.
На поваленной рядом осине росли серые грибы-рядовки – четыре шляпки дружно тянулись из бархатного мха. Сергей присел на сырой ствол, достал из кармана грошунинский кольт. Погладив выгравированную на металле дарственную надпись, он поднёс пистолет к голове, болезненно скривил губы, будто собираясь заплакать, но рядом забормотали, а за его спиной раздался шум крыльев.
Он обернулся, увидел огромного ворона, низко взлетевшего над кочками. Ворон не каркал, именно бормотал. Не набирая высоты, он неспешно сделал несколько кругов над топью и совсем
