Спрашивает Калли с оскорбленным видом, в то время как мама игнорирует нас и направляется на кухню.
— Нет, это было идеально. Я просто предпочел бы не терять тебя из-за Алекса, когда он пытается научить тебя готовить.
— Деймон, — стонет она, когда я утыкаюсь носом в ее шею. — Твоя ревность не знает границ.
— Я хочу научить тебя готовить, — признаюсь я, целуя ее шею и спускаясь по линии подбородка.
— Одно спагетти Болоньезе не делает меня экспертом, Николас.
— Хорошо, потому что у меня есть эта фантазия, — шепчу я ей на ухо достаточно тихо, чтобы мама не могла услышать, — о тебе, покрытой сахарной пудрой, на моей кухне, и о том, как я снимаю с твоего тела одежду и облизываю каждый дюйм твоей сладкой кожи, пока ты не начинаешь стонать мое имя и кончать на мою столешницу.
— Господи, — стонет она, прижимаясь ко мне немного сильнее.
— Ты представляешь это, не так ли? — Я разворачиваю ее так, что ее спина прижимается ко мне спереди, и беру за подбородок, заставляя посмотреть на мой остров. — Вот здесь. Ты видишь меня с моей головой между твоих бедер и твоей спиной, прислонившейся к граниту?
— Да, — выдыхает она, движение ее груди быстро учащается.
— Вы уже поели? — Рассеянно спрашивает мама. К счастью, она стоит к нам спиной, когда опорожняет посудомоечную машину.
— Н-нет, пока нет. Я ждала, когда Деймон проснется, — говорит Калли, ее голос сочится похотью.
— Ранее я захватила сосиски, бекон и яйца. Ты не против немного подождать?
— Звучит идеально, мам. Спасибо. Пока ты этим занимаешься, мне нужно ненадолго украсть Калли.
— Ладно, иди делай свое дело. — Калли напрягается в моих объятиях от комментария мамы. — Тебе нужно сменить повязку или что-нибудь еще?
— Э-э… не уверен. Я скоро приму душ, а потом ты сможешь их проверить.
— Звучит заманчиво, сынок.
Прежде чем у нее появляется шанс сказать что-нибудь еще, я веду Калли в свою спальню, положив руки ей на бедра.
Несколько секунд она пытается бороться с этим, упираясь ногами в землю, но вскоре понимает, что у нее нет шансов на победу.
В ту секунду, когда мы оказываемся внутри, я захлопываю дверь и подтаскиваю свой стул, подсовывая его под ручку на случай, если Алекс сочтет себя смешным и попытается ворваться внутрь.
— Деймон, что ты—
Ее слова обрываются, когда я притягиваю ее тело и прижимаюсь своими губами к ее.
Поначалу она никак не реагирует, и я начинаю паниковать, что она откажется, попытается сказать мне, что я недостаточно исцелен или еще какую-нибудь чушь.
Но, к счастью, с третьим прикосновением моего языка к ее, она забывает обо всех причинах, по которым она не должна этого позволять, и ее тело расслабляется напротив моего, ее губы двигаются, и ее язык присоединяется к моему.
Я целую ее с потребностью в нашем первом поцелуе и отчаянием от того, что это наш последний, все время ведя ее спиной к моей кровати. Как только ее ноги касаются края, я наклоняюсь вперед, не оставляя ей выбора, кроме как лечь на спину.
Ее руки скользят вверх по моим и нежно нажимают на плечо, как будто она хочет остановиться. Но, черт возьми, этого не может быть.
— Ангел, — рычу я в наш поцелуй, прокладываю себе путь между ее бедер и кладу руки по обе стороны от ее головы.
Мое тело болит, но это не та ослепляющая боль, которую я почувствовал, когда впервые очнулся здесь. И в любом случае, я люблю немного боли, так что нет ничего такого, с чем я не мог бы справиться, особенно если это означает, что у меня будет моя девушка.
Наш поцелуй влажный и грязный — это все, чего я жаждал с тех пор, как увидел, как она выходит из туалета того загородного клуба почти две недели назад.
Ее прикосновения настолько нежны, что у меня по коже бегут мурашки, когда она проводит пальцами по моей спине.
— Ты не сломаешь меня, Красавица.
— Нет, но я могу причинить тебе боль. Твои порезы могут—
— К черту это. Ты нужна мне больше, чем небольшая боль.
Она ахает, когда я обхватываю ее ногу вокруг своего бедра и терзаюсь всей своей длиной о ее киску.
— И я знаю, что я тоже тебе нужен. Ты влажная из-за меня, не так ли?
— Деймон, — стонет она. — М-мы не можем. Они будут… они услышат нас.
— Мне все равно, Ангел. Весь гребаный мир мог бы наблюдать за этим, мне все равно. Ты мне нужна. Я, блядь, умираю без тебя.
— Я прямо здесь.
Мы смотрим друг на друга, наше тяжелое дыхание смешивается, пока продолжается ожесточенная битва желаний.
Она вздрагивает, когда я провожу пальцами по внутренней стороне ее бедра, и улыбка растягивает мои губы, когда я нахожу доказательство того, как сильно она тоже в этом нуждается.
Потирая мои пальцы о промокшую ткань, прикрывающую ее киску, она резко втягивает воздух.
— Собираешься продолжать говорить мне, что тебе это не нужно?
— Я… Я никогда не говорила—
Отводя ткань в сторону, я просовываю два пальца глубоко внутрь нее и сжимаю их, чтобы найти ее сладкое местечко.
— О, черт.
Наконец, она забывает о реальности и крепче сжимает мои предплечья.
Я стискиваю зубы от боли в порезе на левой руке, но, к счастью, она этого не замечает. Не то чтобы я остановился бы сейчас, даже если бы она это сделала.
Я нужен моей девочке, и у меня есть все гребаные намерения исполнить каждое ее желание.
— Деймон, — рычит она, ее ногти впиваются в мою кожу, когда она сосредотачивается на ощущениях, которые я вызываю в ее теле.
Садясь, я тянусь к молнии на передней части моей толстовки, которая на ней, и стягиваю ее вниз.
— Черт, мне нравится знать, что ты ходишь вот так, — бормочу я, открывая ее обнаженную кожу.
Ее грудь покраснела, а соски затвердели и отчаянно требуют внимания.
Мои ушибленные ребра протестуют, когда я опускаюсь ниже, чтобы засосать один из них в рот, пока я трахаю ее пальцами сильнее, чувствуя, как она поднимается к оргазму, в котором она нуждается.
— О, черт, — кричит она, прежде чем прикрыть рот рукой, чтобы остановить себя, когда я снова касаюсь языком ее соска.
— Такая чувствительная, — шепчу я, делая это снова и снова, пока она не кончает, прижимая подушку к лицу и выкрикивая мое имя.
Это заставляет меня чувствовать себя гребаным королем, когда она сжимает мои пальцы, ее тело содрогается, когда удовольствие захлестывает меня.
В ту секунду, когда она заканчивает, я убираю подушку, мне нужно увидеть ее красивое лицо, прежде чем я уберу
