Она становилась смешной. Конечно же, человек, который сидел через стол от нее за ужином, покорно сносил ее разносы за неаккуратность на занятиях, кормил кур на заднем дворе, иногда он подбирал отбившегося от курицы и пищавшего цыпленка и таскал его по двору в своей рубахе, чтобы спасти от кота и вернуть матери-курице, — он не мог быть тем же самым человеком, который застрелил убийцу-джейхокера, отбил пленника у целого отделения солдат и заставил их возвращаться назад пешком и босиком или сделал посмешище из сборщика налогов О'Коннора. Конечно же, золотоволосый, гладковыбритый Рэнни не мог быть тем безжалостным усатым гигантом, который навалился на нее на кукурузных початках. Если бы это был он, она наверняка узнала его, наверняка почувствовала.
И все же он был странным человеком, этот Рэнни. И потому что он высок, широк в плечах и силен, потому что он когда-то был другим — проблески того, былого Рэнни, она видела сама и много слышала о нем от других, — она должна разобраться с ним, прежде чем начнет думать, кто же еще может подходить на роль Шипа.
А предлогом для нее будут его головные боли. После всех дней и недель, что она провела в Сплендоре, после того, как она столько учила Рэнни, не будет ничего удивительного, если она проявит беспокойство о его состоянии. И ведь правда, ее действительно беспокоила частота вновь и вновь возникающих у него приступов. Хоть он и был ранен, такие частые головные боли не нормальны. Возможно, они являются симптомом, что что-то идет не так. Боли могут вызываться давлением на мозг внутричерепной жидкости или какого-то осколка кости черепа, который надо удалить. Кто-то должен уговорить его сходить к врачу. Но, кажется, из-за того, что все это тянется так долго и не сопровождается ухудшением здоровья, все просто перестали обращать внимание.
А еще она подозревала: просто не было денег на поездки то к одному доктору, то к другому в поисках исцеления. Но это не причина, чтобы не обращать внимания на его состояние. Средства можно найти, если в этом есть необходимость. Черепно-мозговые травмы — не та вещь, к которой можно относиться столь легкомысленно. Они могут привести к параличу, потере рассудка и даже к смерти. Как было бы ужасно, если хоть какая-нибудь из этих бед свалилась на симпатичного и милого Рэнни. Об этом и подумать невозможно.
Все, что требовалось для проверки, — дождаться очередного вечера, когда она рано уйдет к себе в комнату, предварительно попросив опийной настойки. Летти не пришлось долго ждать. В тот же вечер за ужином Рэнни был молчалив, лишь коротко, одним-двумя словами, отвечал на вопросы. Он не говорил о боли, он никогда этого не делал. Просто в глазах его появился тусклый блеск, и вскорости он пробормотал извинения и оставил их.
В тот вечер не было гостей. Три дамы и Питер переместились из столовой в гостиную в холле. Тетушка Эм взялась чинить простыню, Салли Энн взяла свои пяльцы с вышиванием, а Питер растянулся на полу, играя волчком и куском бечевки. Летти забралась в уголок канапе, чтобы прочитать еще несколько страниц из найденного ей в книжном шкафу томика Теккерея.
Пробегали минуты, их бег отмерялся боем часов в гостиной, четверти и половины каждого часа. Слоистый дымок от лампы висел в неподвижном воздухе. С улицы доносилось беспрерывное стрекотание сверчков и кваканье лягушек. Пестрый кот прокрался через открытый черный ход, потерся о ноги тетушки Эм, пока она его не отпихнула, пару раз стукнул лапой по волчку Питера то тут, то там, потом подпрыгнул и устроился на коленях у Салли Энн.
Летти подняла глаза, зевнула, прочла еще одну страницу и снова зевнула. Тетушка Эм широко зевнула, как бы поддразнивая ее, потом рассмеялась, покачивая головой. Летти улыбнулась в ответ, но через несколько минут снова зевнула. Она отложила книгу в сторону и пожелала всем доброй ночи.
Как она и ожидала, тетушка Эм вскорости последовала ее примеру. Салли Энн по укоренившейся привычке отправилась спать одновременно с ней. Из соседней комнаты слышались звуки передвигаемой кровати и тихие голоса. Это Питера укладывали на раскладушку. Наконец все стихло.
Можно было с уверенностью предположить, что если Рэнни и есть Шип, то он вряд ли имеет обыкновение покидать дом раньше, чем через некоторое время после того, как все остальные улягутся. И все же ждать было трудно. Летти сдерживала свое нетерпение, пока не прошел целый час после того, как по дому стало распространяться тихое посапывание тетушки Эм.
Только тогда она вышла из комнаты. Однако она и не думала красться и несла в руке свечу. Внешне это не было с ее стороны какой-то тайной. Было бы глупо красться по дому на цыпочках. В то же время она не собиралась будить весь дом, так же как и не планировала оповещать всех о своих целях ненужным шумом. Ее шаги не потревожили даже Лайонела, который спал на коврике у двери Рэнни. Все, что ей оставалось сделать, потянуться через него и постучать.
И тут Лайонел проснулся. Увидев склонившуюся над ним Летти, он сдавленно вздохнул, затем тяжело поднялся на ноги.
— Мисс Летти, мэм, что вы делаете? Вы же не собираетесь будить мастера Рэнни?
Она изобразила улыбку:
— Я только хочу посмотреть, как он.
— Но он же спит!
— Да я и не разбужу его.
— Вам нельзя туда входить! — Глаза Лайонела потемнели и тревожно сверкали, однако он старался говорить тихо.
— Вы же леди, а мастер Рэнни — джентльмен. Это было бы неправильно.
— Я только хочу помочь.
— Мастер Рэнни будет вне себя, если я позволю вам войти.
Летти не хотелось расстраивать мальчика, но другого выхода не было. Не дожидаясь ответа, она положила руку на дверную ручку, повернула ее и толкнула дверь в спальню. Лайонел протянул руку, чтобы схватить ее за юбки, но отдернул ладонь, не коснувшись ее.
В большой комнате ее свеча отбрасывала лишь небольшой круг желтоватого света. Круг двинулся вместе с ней по комнате к кровати, осветил колеблющиеся у окон занавески, превратив их в колышащиеся бледно-желтые колонны, а высокую кровать, затянутую противомоскитной сеткой, сделал похожей на задрапированный катафалк. Верхняя простыня была откинута и смята. Под ней никого не было.
Летти подошла к стойке в ногах кровати, обошла кровать, проведя левой рукой по простыням, и остановилась у подушек.
Ей не хотелось, чтобы ее подозрения подтвердились. Она и не думала, что это может случиться. В какое-то единственное болезненное мгновение она пожалела, что сделала это открытие, она даже подумала, может быть, есть какой-то способ перечеркнуть его. Думать, что Рэнни с его тонкой чувствительностью и шутливой веселостью — фальшивка, было так больно, что она себе этого и не представляла. Открытие было как яд. Она стояла ошеломленная, оцепеневшая и бесчувственная, глубоко и медленно дышала, пытаясь сдержать рвущиеся к глазам слезы.
Голос, глубокий и тихий, бесконечно успокаивающий, донесся из окна позади нее:
— Вы что-то хотели, мисс Летти?
