семьей Михайловых, у которых служили в то время Сергей Федорович и Анна Пантелеевна, переезжает в Самару[254]; поселились у Михайловых на Воздвиженской улице в доме Сафронова. После конфликта 1 октября с Прасковьей Степановной Михайловой Петровы-Водкины снимали комнату у ломового извозчика на Саратовской улице, позднее жили при Камско-Волжском банке, где Сергей Федорович работал дворником. «…поневоле пришлось узнать прожитье на чужой стороне и вспоминать про место у Михайловых» (из дневника)[255].
1 ОКТЯБРЯ 1893[256] — АПРЕЛЬ 1895
Учеба в Классах живописи и рисования художника Ф. Е. Бурова — Императорской академии художеств классного художника первой степени. В 1873 году ему было присвоено звание классного художника второй степени. Его картины выставлялись на Всероссийской художественной выставке 1882 года в Москве, на выставках Саратовского общества изящных искусств. В 1885 году за картину на исторический сюжет «Шлиссельбургский узник» Федору Бурову было присвоено звание классного художника 1 степени. Картина ныне находится в собрании Русского музея. Он много путешествовал по стране и миру, жил в Париже, где познакомился с И. С. Тургеневым и написал его портрет. Был близок с И. Е. Репиным, М. А. Антокольским, В. В. Верещагиным, В. Д. Поленовым, К. А. Савицким. В начале 1890-х годов Буров обратился к саратовским городским властям с просьбой о содействии в открытии рисовальной школы, но не нашел понимания. Тогда в 1891 году он вернулся в родные края и с тем же предложением обратился к властям Самарской губернии. Вскоре он получил разрешение на открытие «Классов живописи и рисования» с трехгодичным обучением по программе собственной разработки. Художественную мастерскую Буров разместил на верхнем этаже дома по улице Базарной в светлых и просторных комнатах. В ней работали 10 начинающих художников, среди которых были две женщины. В то же время семья самого художника размещалась в этом же доме в комнатах, выходящих во двор. Состав учащихся был весьма разнообразным, но в основном из людей непривилегированных сословий: ремесленники, прислуга, крестьяне.
Как можно понять из записей в дневнике, преподавание у Бурова строилось главным образом на копировании образцов, «…первая картина, данная мне писать красками, была — один из Малороссийских видов Н. Каразина „Овцы в степи“»[257]. Это копирование в случае удачного исполнения играло и вторую роль: копии, сделанные учениками и подправленные учителем, по всей видимости, продавались провинциальным любителям живописи. Это, во-первых, вызвало после смерти Ф. Е. Бурова разговоры о том, что «ученики Бурова были батраки его», что горячо опровергал в своем дневнике юный Петров-Водкин, а во-вторых, заставляло вдову Бурова Лидию Арестовну Шангенау стремиться к сохранению школы.
В дневнике отражены переживания юным художником новой, непривычной среды: «…не могу описать, сколько я вынес различных насмешек и прозваний (мужик) в рисовальной школе во время моего первого бытия от тамошних учеников… Чувствую я себя одиноким… Не находишь, с кем поделиться своими мыслями…»[258]
1894
Первые литературные опыты. Петров-Водкин написал поэму социально-этической направленности и принес ее для публикации в газету. В воскресном номере «Самарского вестника» (№ 38 от 19 февраля) под псевдонимом Ж. Габриэль появился фельетон-рецензия «Самарский соловей», где безжалостно высмеивалось наивно-восторженное сочинение, так и не увидевшее свет[259]. В воспоминаниях М. Ф. Петрова-Водкина[260], со ссылкой на рассказ мужа, пишет, что автором этой рецензии был М. Горький, что не координируется с опубликованными данными о жизни и литературной работе писателя.
Посылал два стихотворения в «Ниву», но был отвергнут. Уже в то время работа литературная и живописные штудии шли параллельно[261].
1895
После смерти Ф. Е. Бурова (4 апреля 1895) его школа распалась.
23 апреля — поездка в Симбирск, попытка поступить учеником к художнику К. Н. Воронову, который в 1890-е годы имел школу в Симбирске, в 1900-е — в Самаре. У него учился А. Н. Толстой. Он был в добрых отношениях с Ф. Е. Буровым, который в 1890 году написал его портрет (Самарский художественный музей). Договорился с Вороновым о начале занятий осенью. Тогда же возникает идея поступления в Центральное училище технического рисования барона Штиглица в Петербурге.
В конце апреля уезжает в Хвалынск к родным. Написал копию с картины Тициана «Динарий кесаря»[262].
Апрель — май. Обратился к двадцатитрехлетней жене хвалынского купца А. С. Абакумовой, сестре П. С. Михайловой (в детские годы К. С. Петрова-Водкина мать художника служила у нее горничной) с просьбой письмом ходатайствовать перед ее петербургской родственницей Ю. И. Казариной[263] — меценаткой, жившей в Петербурге женой хвалынского купца, о помещении его в училище барона Штиглица. Александра Степановна была добра к мальчику, привечала его, охотно взялась выполнить его просьбу и на сей раз. Сделав решительный шаг, высказав свою просьбу, юноша начал страдать от ущемленной гордости и необходимости просить об одолжении.
7 мая в Хвалынске состоялось знакомство с Ю. И. Казариной, ее мужем М. М. Казариным и архитектором Р. Ф. Мельцером, которым показал свои работы. Было решено в июле отправить его в Петербург готовиться к поступлению в Училище. Казарина происходит из хвалынской купеческой семьи. В течение многих лет она помогала К. С. Петрову-Водкину. Мельцер — активно работавший петербургский архитектор, архитектор императорского двора, владелец мебельной фабрики, автор выставочных павильонов (в частности павильон Азиатской России и Сибири на выставке 1900 года в Париже) и ряда зданий в Петербурге, в том числе Ортопедического института. Осенью 1918 года вместе со своим приемным сыном И. И. Трофимовым (двоюродным братом Петрова-Водкина) эмигрировал, жил в Германии, затем в США, где и скончался[264].
15 мая — 23 июня в Самаре для заработка сделано несколько живописных вывесок.
14 июля приехал в Петербург и явился к Мельцеру на его мебельную фабрику. На первых порах архитектор опекал его, помогал подготовиться в Училище, старался развивать молодого художника, знакомил его с Петербургом и окрестностями и т. п.
Казарина и Мельцер в течение многих лет учения Петрова-Водкина в Петербурге и Москве оказывали ему моральную и материальную помощь, при которой он не только мог сносно существовать и заниматься, но даже временами брать уроки игры на скрипке и посылать небольшие денежные суммы матери.
Денежные субсидии довольно скоро стали сочетаться с разнообразными заказами, которые постепенно стали главным источником существования молодого художника. Мельцер передавал ему заказы на различные работы (в том числе на иконостас и майолику для института Вредена в 1904, на большие образа для императрицы в 1905 и др.), Отношение к нему Петрова-Водкина в течение многих лет, в целом исполненное благодарности, желания делиться с другом, получать советы и пр., временами прерывается раздражением по поводу денежных отношений.
1895–1897
Обучение в Центральном училище технического рисования барона Штиглица.
25 августа 1895 вступительный экзамен сдал одним из лучших, был
