уродство. Дудки!
Поэтому я шла медленно, приберегая энергию. Но это не значит, что я совсем расслабилась, я себе не враг. Не только меня могли заметить издалека, я тоже наблюдала за горизонтом. И я не упустила момент, когда на дороге появилась черная точка.
Она двигалась быстро и даже на горизонте казалась слишком крупной, чтобы быть человеком. Я не знала, заметило ли это нечто меня, но проверять не собиралась. Я ушла с дороги и поспешила спрятаться среди зарослей кактуса, распустившего во все стороны ветки, как осьминог – щупальца. Каждая иголка кактуса была длиной с половину моей руки. В таком окружении перед каждым движением подумаешь!
Да и не поможет мне движение… Я быстро разглядела, что по дороге несется черная гончая. При всей своей опасности, она выглядела завораживающе красивой, грация скорее кошачья, чем собачья. Но за такой красотой я готова была наблюдать только из укрытия и только пока на меня не смотрят в ответ!
Все указывало на то, что черная гончая спешила. Я надеялась, что она пронесется мимо, не обратив на меня внимания. Так нет же, неподалеку от меня эта тварь замедлилась, а потом и вовсе замерла, оглядываясь по сторонам!
У меня от испуга перехватило дыхание. Воображение с предательской честностью рисовало все сценарии, по которым черная гончая могла убить меня. А я ничего не изменю! Здесь некуда было бежать и некого просить о помощи. И если при столкновении с гигантскими щупальцами у меня почти сразу появилось чувство, что они меня не тронут, то сейчас такого чувства не было. Наоборот! Я не сомневалась, что чудовище меня очень даже тронет.
Риза была права. В этом мире нет ничего хуже черной гончей.
Однако нападать она не спешила. Оглядевшись по сторонам, псина уселась на асфальт, словно ожидая чего-то. Только чего, если здесь ничего нет!
Или раньше не было. Я думала, что если что-то и появится, то по дороге – или из пустыни. Но перемены начались прямо в воздухе.
В сильную жару кажется, что воздух плавится – особенно это заметно над асфальтом. Он как будто становится густым и мутным, идет волнами. Вот примерно это сейчас и происходило над пустыней. Но если в привычном мне мире воздух плавится лишь до определенного предела, то здесь воздух словно уплотнялся – а потом разрывался, как полотно.
Там, где только что не было вообще ничего, вдруг появилась дыра в пространстве. Небольшая, но достаточная для того, чтобы я увидела совсем другой мир. Сосновый лес, земля, покрытая мхом, ночное небо, где звезды такие яркие, что видно все вокруг. А главное – Луна! Желтая, как сливочное масло, большая, покрытая знакомым узором… Настоящая Луна, а не здешняя подделка!
Получается, я видела не другое проявление этого мира, а свой родной мир. Вот как это происходит! «Дверь» появляется ни с того ни с сего, ненадолго… Но ведь через нее можно и зайти, и выйти!
Я сюда попадала не так. Если бы рядом со мной разрывалось пространство, я бы заметила! Но остальные… Вполне вероятно, что именно через подобные разрывы сюда занесло Сергея, Ризу, Далию и всех остальных.
Они вряд ли умели эти разрывы предугадывать, а вот черная гончая явилась не зря. Она точно знала, где и когда соприкоснутся два мира! Но для чего она здесь? Чтобы не позволить кому-то уйти? Вряд ли она дежурит возле каждой «двери», она бы тогда всех новичков сожрала!
В общем, я бы все равно не догадалась, но мое неведение долго не продлилось. На той стороне мелькнуло движение, и кто-то, до этого бежавший по лесу, кубарем вкатился в этот мир. Разрыв в пространстве снова начал дрожать, его края потянулись друг к другу, и всего за пару минут «дверь» исчезла без следа.
Но она теперь интересовала меня куда меньше, чем тот, кто через нее вошел. Он был маленький, за взрослого человека при всем желании не примешь… Может, ребенок?
Оказалось, что ребенок, да только не человеческий. На дороге, испуганно озираясь, застыл серый волчонок. Дела его были плохи еще до перехода в другой мир: шкурка заляпана кровью, похоже, его серьезно ранил тот, от кого он убегал по ночному лесу. А теперь перед ним поднялась на все четыре лапы черная гончая, и он понял, что пропал.
Мне хотелось отвернуться. Я знала, что не смогу помочь, что все решено за меня… И все равно я боялась увидеть смерть беззащитного существа. Но я заставила себя смотреть.
Здесь ничего не случайно.
И верно, гончая не спешила бросаться на волчонка. Он сжался перед ней, он уже не смог бы бежать – слишком серьезная рана. Но огромный хищник, вместо того чтобы броситься вперед, поднес к черным клыкам собственную лапу. Поведение было слишком разумным для зверя, и это завораживало.
Гончая надрезала о клык лапу и занесла ее над головой волчонка. Тяжелые капли темной крови упали на серую шерсть, но не впитались в нее, как должны были, а начали оплетать ее со всех сторон, как ажурный кокон. Волчонок, перепуганный этим не меньше, чем я (а даже больше), заметался, попытался сорвать с себя сеть, но тщетно. Гончая теперь ничего не делала, просто наблюдала за ним.
Я испугалась, что это тоже способ убийства, просто непонятный мне… Однако не похоже, что волчонку было больно. Он боялся скорее неизвестности – но это всех пугает больше всего. Наконец кокон стал сплошным, непроницаемым, и волчонок застыл, да только длилось это буквально пару секунд.
Потом он снова задергался, и гончая подошла ближе, помогая ему разорвать пелену. На дорогу из кокона вывалился… нет, не волчонок. Щенок черной гончей. Такой же, как она, во всем, кроме размера! Однако вел он себя точно так же, как раньше, и не похоже, что превращение задело его разум. Для волчонка было важнее то, что его раны затянулись, он снова чувствовал себя сильным и здоровым.
Черная гончая спокойно и величественно двинулась обратно по дороге, а щенок, чуть подумав, посеменил за ней. Он все еще не знал, куда попал и кто рядом с ним. Но он быстро сообразил, что с такой охраной где угодно безопасно!
А я смотрела им в след, пока они не скрылись за горизонтом, и не знала, верить своим глазам или нет.
Ничего в этом мире не случайно. Мне только что показали правило игры.
Вот только какое?
24
Я решила убежать из дома.
Не самое умное решение в моей жизни, но другого выхода я сейчас не видела. Сколько бы я ни говорила людям, чтобы они держались от меня подальше, добровольно они этого делать не будут. Одни – потому что слишком хорошие, другие – потому что не верят мне. Так что
