невидимую точку. Некрасивая была в этот момент совсем. Потом сказала:
— Племянницу я прописала: это план брата, в Москву ее двигать. Жить она думала тут, а я бы на съемную, в отдельную ушла. То, что старушка умрет или Василия Иваныча в стационар… — тут Рая Абаулина сделала небольшую паузу и продолжила очень решительно. — Да! Я думала про это! Но в отдаленном разрезе, в будущем! Я же им зла не желаю. Василий Иваныч отличный мужик. Псих просто… Сестра у него дрянь. Но чтобы… И что вы там думаете, — постепенно Рая Абаулина стала говорить уже и с возмущением, — что это я булыжником по голове Кроевскую, что ли?
— Вы могли не сами, а руками Геннадия Перевалова или Юрия Николаевича…
— Такая, значит, ваша версия? — с негодованием спросила Рая Абаулина.
Щеки ее пылали, глаза тоже пылали. Но ярость ее не красила, а в другом смысле красила, в красный неприятный цвет… А тут еще халат, бигуди — сразу стала выглядеть Рая Абаулина на десять лет старше.
— Рая, честное слово, я в это не верю, — мягко сказал Покровский.
Может и неплохо, что Рая Абаулина резко подурнела. Не нужно ему ее очарование.
— Все уже про меня выяснили! И про Геннадия, значит, так-растак, Перевалова, и про Юрия Николаевича!
— Рая, согласитесь, вам пока жаловаться не на что. А то, что мы ваших друзей вычислили, это должно вас успокаивать: умеем, значит, работать, истину выясним.
— Вы сказали, что подозреваете меня!
— Нет! Я сказал, что мы всех людей, причастных к убитым, проверяем на наличие мотива.
— Маньяку зачем мотив!
— А это, получается, не маньяк, вот ведь что.
— Да, вы сказали… Удивительно! А сколько всего на самом деле убийств? Слухи-то всякие…
Рая сделала движение, будто хотела перекреститься, но не стала.
— Сильно меньше, чем в слухах. И убийства прекратились.
Рая сидела некоторое время молча. Смотрела в пол.
— Рая, — мягко сказал Покровский. — Еще раз даю честное слово, я с вами так откровенно беседую потому, что уверен в вашей непричастности. Даже надеюсь, вдруг вы по ходу беседы подскажете мне какую-нибудь мысль.
— Это ваша работа — мысли мыслить! — мягкость Рая Абаулина восприняла как слабость. — Кому нужна старушка, ума не приложу. Может, увидела что не надо?
Щетка для волос на тахте, а на ней волосы. Покровский отвел взгляд.
— Да, — сказал Покровский. — Так бывает. Еще у нас вариант, что это убийство с целью ограбления.
Такого не было варианта, но вот ведь вывернула вдруг икона.
— Варвары Сергеевны? Да у нее не было ничего! Ой, а за что она сидела, вы выяснили? Я все ваши секреты выспрошу…
Будто спохватилась, поняла, что пережала с напористостью, включила немного кокетства, ноги при этом сомкнулись. Губы дрогнули — но все уже по инерции. Та маленькая искорка, что проскочила между ними, затухает… Раскочегариться она и не могла, Покровский и Рая Абаулина оба хорошо это понимали.
Покровский объяснил. Рая Абаулина искренне расстроилась. И потемнела немного, как многие советские люди, когда поднимается тема, отношение к которой трудно не только высказать, но и сформировать ввиду дефицита информации.
Покровский вернул ее к основному вопросу:
— Понимаю, старушка бедная. Но у кого угодно может случайно оказаться какая-то ценная вещь. Старинное украшение. Статуэтка, картина. Я знаю такие примеры.
— Да откуда у нее…
Тут Рая Абаулина побледнела — не потому, что вспомнила, как Варвара Сергеевна брильянты, допустим, на кухне вываривала в хвойном бульоне, чтобы ярче блестели — другое вспомнила. Что уходила как-то из дома, а Кроевская с Бадаевым в коридоре были и что-то говорили про упавший ключ. То есть это Кроевская говорила, что ключ не мог упасть… или выпасть, кажется. И как-то резануло Раю, что между ними напряжение, но она сразу вышла вон и забыла, а теперь вспомнила, знаете, в животе холодок.
— Постойте, постойте… Кроевская сказала, что ключ не мог выпасть? Какой ключ, откуда?
— Не знаю! Я и не слушала, прошла быстро мимо. Да и не думала, мало ли какой ключ.
— Вот именно! Отчего же тогда холодок?
— Не знаю! Да я и забыла об этом, а вот теперь как-то…
Подробностей разговора не вспоминалось, и не слышала их Раиса Абаулина, но вспоминает сейчас, что соседи показались ей даже разозленными, что ли… Но тогда, конечно, в голову не пришло, да и сейчас не приходит. Чему приходить? А вот есть ощущение, что что-то не то.
Интересная история! О каком ключе речь? Если Кроевская о нем говорила, то и ключ ее? От ее комнаты, где могло скрываться сокровище?
И когда же это произошло?
Так… Когда же?.. Выходило, что сразу… Да, после праздника на следующий день, точно, то есть десятого мая.
Очень интересная история!
— Может это связано… А вы не подумали сейчас, что я от себя подозрения отвожу? — забеспокоилась Рая Абаулина.
— Вы меня не сбивайте, — улыбнулся Покровский. — Я ничего такого не подумал, а вы меня на эту мысль сейчас наведете.
— Я правду говорю!
— Рая, конечно! Скажите, Варваре Сергеевне по телефону после ее гибели никто не звонил?
Нет, трубку с такими звонками Рая Абаулина не брала. Настроение ее резко изменилось, как-то она замутилась, задергалась. Домыслила, понял Покровский, до конца ситуацию. Не очень приятно жить в одной квартире с потенциальным убийцей.
Рая Абаулина встряхнулась и сказала:
— Ну, я, кстати, задротика не боюсь. Боксер хренов… Меж рогов вмажу, мало не будет.
Немного подумала и добавила, что не верит, что Бадаев убийца, кишка тонка. Покровский согласился, что пока нет серьезных оснований.
Встала, достала из шкафа коньяк (обычный, три звезды), две рюмки, налила себе и Покровскому, протянула рюмку без слов, чокнулись. Рассказала почти неприятным голосом, с капризными интонациями о своих проблемах с хахалями.
Геннадий Перевалов последнее время прямо взбеленился, и так был нервным, а теперь весь будто молниями изнутри напичкан, на Раю Абаулину уже дважды руку поднимал, и забутылил недавно еще случайно встреченной Томке-однокласснице, и зачем-то рассказал Рае об этом, да еще в самый, извините за выражение, неподходящий момент. А как-то разоткровенничался и пообещал, что если Рая захочет его оставить, то он ее придушит и ни секундочки не пожалеет.
А Юрий Николаевич подарки делать стал реже, интересуется только встречами «по конкретному вопросу», о каких-то совместных поездках, которые поначалу планировались, и думать забыл. Из «культурной программы» были пару раз в ресторане «Седьмое небо» да однажды позвал, дурак, на выставку «Продоформление-75».
Покровский сочувственно хмыкнул, Рая быстро закивала, да, дескать, вот такая беда.
— Это на ВДНХ такая выставка? — спросил Покровский.
— Леший
