в Китае, и Москву интересовали сообщения о развитии политической и военной ситуации в этой стране, полученные в первую очередь из внутренних – китайских источников. Но вот выходов на интересных для разведки китайцев – потенциальных информаторов и агентов – было немного. Главной надеждой Зорге на этом направлении стала давно и активно работающая с китайцами Смедли. Она, зная, какую службу представляет в Шанхае Зорге, сама агентом становиться не желала, сотрудничая с ним по идеологическим мотивам, на основе сходства политических убеждений и желания помочь китайским коммунистам в борьбе против Гоминьдана, а также из-за личной симпатии. Зорге в этом смысле оказался прирожденным вербовщиком: притягивая людей к себе за счет внутреннего обаяния, глубокой и искренней веры в дело, которому служит, и широкой образованности, он в дальнейшем сам определял степень полезности для службы того или иного знакомого, самостоятельно принимая решение о возможности и форме конфиденциального сотрудничества. Получалось, что основную массу агентов-китайцев находила для «Рамзая» Агнес Смедли, имевшая широкие связи среди китайских левых. Но американская журналистка могла только посоветовать «мистеру Джонсону» приглядеться к этим людям, поскольку сама не являлась сотрудником резидентуры. Сделать из них агентов советской разведки мог только Зорге и никто другой, и у него это блестяще получалось.
Мы до сих пор не знаем подлинных имен китайских агентов Зорге, но установлено, что их было около девяноста человек и среди них числились некие «Ганс» («Ли») и «Эрнест» («Чан») и даже несколько семейных пар: «Рудольф» («Ван») и «Рудольфина», «Тун» и «Тюи» («Марианна»). Известно, что с «Марианной» Зорге познакомила Смедли, а Урсула Кучински (Гамбургер) описывала ее так: «Юная миловидная китаянка с короткой прической, бледным лицом и несколько выпирающими зубами. Она происходила из влиятельной семьи. Как мне помнится, ее отец был гоминьдановский генерал высокого ранга. Он выгнал ее из дома, когда она вышла замуж по своему выбору за одного коммуниста, и она оказалась без всяких средств к существованию. Она отличалась интеллигентностью, мужеством и скромностью»[181]. К браку с коммунистом «Марианну» подтолкнули условия ее жизни в богатом доме ее бабки, с нелюбимой (взаимно) матерью и отцом-опиоманом. Будущую агентессу советской военной разведки дважды пытались выдать замуж, но она сумела отстоять свое право на независимость, что тогда было весьма непросто. Затем она уехала на учебу в Пекин, где окончила социологический факультет университета Йенчин (Yenching), откуда вернулась в 1926 году в Кантон убежденной социалисткой. Хотя ни «Марианна», ни ее муж «Тун», больной туберкулезом, а оттого не слишком активный работник, так и не вступили в компартию, их взгляды становились все более левыми. Ко времени приезда Зорге в Шанхай они, при поддержке Смедли, издавали прокоммунистический журнал «International Monthly», а «Марианна» стала еще и одним из основателей столь же яро антиимпериалистически настроенной «Лиги социальных научных работников».
Осенью 1930 года Смедли порекомендовала «Марианну» и «Туна» Зорге. Он остался доволен встречей с ними (общение облегчалось тем, что китаянка хорошо говорила по-английски), категорически запретил вступать в компартию и отправил супругов в Кантон. В октябре они прибыли на юг Китая, но поселились сначала в Макао, а затем в Гонконге, откуда в течение следующих двух лет «Марианна» создала эффективную разведывательную сеть в Кантоне и, по оценке Зорге, исключительно успешно руководила ею. У ее мужа все это время прогрессировал туберкулез, ему становилось все хуже, и после 1932 года он был отправлен на лечение в Пекин на деньги резидентуры, то есть Москвы[182]. Именно «Марианна» с мужем рекомендовали Агнес, а значит, и Зорге еще двух китайцев, получивших псевдонимы «Рудольф» и «Ганс», которых «Рамзай» впоследствии исключительно высоко оценивал (в «Тюремных записках» они «Ван» и «Ли»). «Ганс» при этом работал за деньги, хотя и небольшие, и был «не так силен», как бывший член КПК «Рудольф», который к тому же отличался большей скромностью и абсолютной надежностью в денежных делах, как и его жена «Рудольфина». К 1932 году он стал основным агентом-групповодом, на котором замыкались почти все китайские контакты группы Зорге.
Еще до «Марианны» и «Туна» Агнес познакомила Зорге с «Профессором». Настоящее имя этого китайского разведчика известно: Чэнь Ханшень действительно был профессором, затем стал академиком, долго преподавал в различных университетах, оставив воспоминания о «Рамзае», и скончался не так давно – в 2004 году. Рут Вернер вывела его в своей книге под именем Петера Янга: «Мне трудно вспомнить, был ли когда-нибудь Петер на встречах с Рихардом, однако порой они через меня передавали друг другу послания. Петер был худ и мал ростом. Он походил скорее на хрупкого юношу, нежели на ученого… Он обладал неиссякаемым запасом острот и анекдотов. Они приходили ему в голову в нужный момент, или он сочинял их сам, смеясь над ними вместе со своими слушателями. Возможно, что подобного рода смена обстановки и разрядка были для него необходимы как противовес напряженной и серьезной научной работе и подпольной коммунистической деятельности… Как видный ученый, Петер стоял на таком высоком пьедестале, что общение с ним было совершенно безопасным». Несмотря на ученый профиль своих занятий, «Профессор» обладал обширными сведениями об армии Гоминьдана и в этом качестве был незаменим для Зорге так же, как и «Марианна». Наш герой называл его одним «из умнейших и лучшим образом информированных нанкинских китайцев». Не случайно потом оба эти агента были откомандированы в Японию («Марианна» предварительно окончила школу радистов в подмосковных Химках). Как и Агнес, Чэнь – не коммунист, а лишь симпатизирующий левым интеллигент – тяжело шел на контакт с незнакомыми людьми и работал с Зорге, во многом попав под обаяние личности советского резидента. И, как и в случае с «Марианной», супруга «Профессора» была полностью в курсе его подпольной работы, она тоже сотрудничала с «Рамзаем» и проходила в его отчетах под псевдонимом «Мэри». Со временем ей удалось склонить к работе на группу «Рамзая» жену секретаря Чан Кайши, и Зорге (тоже далеко не сразу, обычно он присматривался к человеку от нескольких недель до нескольких месяцев) начал получать уникальные секретные материалы прямо из сердца правительства Гоминьдана.
Неожиданную идею по увеличению объема информации, которая могла бы заинтересовать Москву, предложила Агнес Смедли. Она учредила в Шанхае «Информбюро», которое занималось переводом китайской прессы на английский язык с помощью квалифицированных драгоманов – профессиональных переводчиков с китайского. В переводимых массивах несекретной информации попадались уникальные сведения, малозаметные на первый взгляд детали, сводя которые воедино умелый аналитик получал возможность делать далекоидущие выводы. «Акционерами» этого бюро в равных долях стали Коминтерн, «Рамзай» и корреспондент ТАСС Р. Ровер, не знавший о том, кто такой Зорге на самом деле. «Информбюро» функционировало до 1936 года и так и не было расконспирировано[183]. Его опыт оказался настолько удачным, что, кто знает, может быть,
