киноинститут, норвежское телевидение, скандинавские фонды выделили деньги. И большие деньги по меркам документального жанра! Шей Гранде негодует: пока норвежские кинематографисты годами стоят в очереди в эти институты, мечтая воплотить в жизнь свои честные замыслы, посвященные настоящим норвежским проблемам, кремлевский пропагандист Некрасов получает поддержку, финансирование, а теперь и место в конкурсной программе наших лучших фестивалей! Кто допустил такой ужас и кошмар?!
Несколько дней все об этом только и говорят. Я и мои коллеги в полном шоке.
Организаторы фестиваля делают заявление, что он независимый. Признают, что слова Гранде - шокирующее заявление. Но это всего лишь заявление одного из политиков. У нас их много. У нас плюрализм. Мы фильм видели, он прошел серьезный отбор, мы остаемся при своем мнении, фильм приглашен, и мы ждем цифровой диск для показа. Мы также приглашаем госпожу Гранде и господина Браудера принять участие в дискуссии после показа.
Это звучало обнадеживающе.
Торстейн прислал одно интервью Гранде, где ее спросили: «А вы фильм-то видели, госпожа Гранде?» Нет, не видела.
И политика поднимают на смех. Начинается неожиданная полемика в главных норвежских газетах. Это чуть ли не главная новость нескольких дней.
Я рассказываю одному журналисту, что у нас в России в советские времена так говорили верные партии и правительству трудящиеся, клеймящие какого-нибудь диссидентского писателя: «Не читал, но осуждаю!»
Тем временем Шей Гранде отвечает: поймите, фильм - слишком длинный, я занятой человек. Но фильм посмотрели независимые люди, которых я очень уважаю. Не вся информация от Браудера, хотя, говорит Гранде, я его тоже уважаю как большого борца за права человека. Но есть и независимый источник: люди с репутацией, норвежцев.
Как выясняется, люди с репутацией - Норвежский Хельсинский комитет (который мы подозреваем в незаконном распространении пиратской копии нашего фильма, о чем Торстейн и его партнер официально сообщили в полицию). Такие комитеты, занимающиеся проблемами прав человека, есть во многих странах, но в Норвегии Хельсинский комитет, кажется, особенно активен.
Браудер свои инициативы по борьбе за права человека в России осуществлял во многих странах через самые, по его мнению, подходящие для этого организации. Подходящие для того, чтобы сочетать борьбу за права человека с борьбой за интересы Уильяма Феликса и тех, кого он представляет.
В Норвегии за это дело с большим энтузиазмом взялся Норвежский Хельсинкский комитет, имеющий реноме независимой организации со своими давними традициями.
И вот, говорит шеф парламентской партии Трине Шей Гранде, комитетчики посмотрели кино и сообщили ей, что это российская пропаганда.
Кстати, я сам знал людей из Хельсинкского комитета, которые хвалили мои предыдущие фильмы. Я был у этой организации на хорошем счету. А теперь ее активисты начинают меня яростно поносить.
Мои коллеги, Торстейн и его партнер Бьярте, стали подробно расспрашивать членов комитета, в основном через Facebook, кто им показал этот фильм, как они его посмотрели. «На нас, между прочим, напали хакеры, - говорили Торстейн и Бьярте, - а сами мы давали смотреть фильм только небольшому количеству надежных друзей и коллег, которых мы знаем поименно. Мы знаем, что после хакерской атаки фильм оказался у Браудера - может, он вам его и показал?» «Комитетчики» стали уходить от ответа, отмалчиваться, отключаться. Один из них поначалу общался с нами и, вроде, отвечал на вопросы, откуда взялся фильм (по цепочке кто-то скинул ссылку, а кто был в начале цепочки, понятия не имею), - вскоре вообще закрыл свою страницу на Facebook. Просто все стер. Это был с его стороны весьма радикальный шаг - у него было несколько тысяч подписчиков, куча постов и фотографий.
Пошла волна странных интриг, каких-то непонятных заявлений с непонятной мотивацией.
И в результате фестиваль, который сначала достаточно внятно объявлял, что он за нас, в последний момент, за 48 часов до показа, снимает фильм.
Помню, я тогда находился в звуковой студии и делал сведение для цифрового диска. И туда мне звонят и говорят, что фильм, к сожалению, снят. Совет директоров собрался, проголосовали, и большинство, хотя и не подавляющее, решили, что фестиваль не может себе позволить риск получить многомиллионные иски. Хотя почти все в совете были уверены, что суд с Браудером фестиваль бы выиграл, первые юридические шаги стоили бы фестивалю 100 тысяч евро. А дальнейшие траты могли увеличиваться непредсказуемо. Причем рисковали в этом деле не только организации, юрлица, но и физические лица - директор и отборщик - своими собственными деньгами.
Мне объяснили, что, начав юридический конфликт с Браудером, фестиваль просто прекратил бы свое существование.
Фильм был снят с показа - что случается на фестивалях крайне редко. Это вызвало новый всплеск медийных эмоций, равно как и серьезную дискуссию в обществе. Тема свободы слова, казалось бы, закрытая в передовой демократической стране по той простой причине, что эта свобода практически абсолютна, неожиданно стала болезненно актуальной.
Организаторы фестиваля предложили мне приехать на фестиваль, поучаствовать в какой-то дискуссии. Как в Брюсселе.
Но теперь я уже сказал «нет». Это было для меня унизительно.
Хотя все это преподнесли крайне вежливо. Многие связанные с фестивалем люди говорили, что возмущены ситуацией. Она и впрямь потрясла киносообщество этой небольшой страны. Консультант Норвежского киноиститута подсчитала, что только одна из общенациональных газет за лето написала о фильме больше пятидесяти раз.
Но я достаточно быстро перестал радоваться такой рекламе. Один раз сняли - ничего, возникает полемика, можно попытаться выразить свою позицию в СМИ. Второй раз - ну, неприятно. А в третий раз я уже чуть ли не в депрессию впал. А что, если Браудеру удастся вообще каждый показ запрещать? У него всюду, в каждой стране адвокаты. Стало казаться, что он обладает возможностью какого-то тотального контроля и мой фильм не только не покажут в кино и по ТВ, но и объявят лживым и достойным запрета. А такая слава киношнику не нужна. Репутация - это все. Кто будет работать с клеветником, лжецом и манипулятором?
Я помню те два-три дня, когда мне было особенно тяжело. Думал даже -может, уже чем-то другим начать заниматься?
Но борьба продолжилась. Мои коллеги-продюсеры из Норвегии меня очень поддержали, хотя им самим было нелегко. Они сказали, что все-таки очень много людей в Норвегии, вообще в Скандинавии, поддерживают нашу работу. Они получают среди тех, с кем контактируют, много сочувственных и подбадривающих откликов. Пишут продюсеры, режиссеры, даже актеры. Спрашивают, чем они могли бы помочь.
Тут мне пришло сообщение из Финляндии. Известный в Западной Европе, да и вообще мировая знаменитость, финский режиссер Аки Каурисмяки выступил в защиту
