Крики Хардрейкера дошли до последней степени ужаса, перейдя в тонкий, раздирающий уши визг. Это не был крик труса, убоявшегося последнего шага во тьму. Это был животный вой человека, угасающего в страшной агонии. Рукоять кинжала почти соприкоснулась с его грудью, и только тогда вопль оборвался булькающим хрипом и наконец смолк совсем. Кровь хлынула из пепельных губ, и запястье, которое сжимал Кейн, внезапно обмякло. И лишь затем разжались пальцы левой и выпустили вооруженную руку Кейна. Смерть успокоила их, та самая Смерть, которую они до последнего бешено силились отвести.
Тишина, точно белый саван, накрыла всех видевших это. Кейн выдернул кинжал. Из раны лениво потекла кровь, потом остановилась. Пуританин машинально взмахнул кинжалом, чтобы стряхнуть с него алые капли. Блестящий клинок отразил свет фонаря и показался Джеку Холлинстеру вспышкой синего пламени. Пламени, погашенного кровью.
Кейн потянулся к рапире… И в это время Холлинстер стряхнул невольное оцепенение и увидел, как подлец Сэм поднимает припрятанный пистолет и целится в пуританина. Глаз и рука юноши сработали одновременно. Гулко грохнул выстрел. Сэм с воплем взвился в воздух, его пальцы конвульсивно сжались и надавили спусковой крючок. Пистолет бабахнул, и надо же было такому случиться, чтобы Сэм стоял как раз под единственным фонарем! Корчась в предсмертных судорогах, предатель взмахнул руками, и тяжелый ствол вдребезги расколошматил фонарь. Погреб погрузился в кромешную темноту.
Во мраке мгновенно начался такой гвалт, посыпались такие проклятия, что, казалось, весь ад сорвался с цепи. Переворачивались бочонки, люди налетали друг на дружку и неистово матерились. Руки вслепую тянулись к брошенному на пол оружию, и вот уже зазвенела сталь и раздались пистолетные выстрелы: пираты палили не глядя, да и много ли разглядишь в темноте! Кто-то жутко завыл: похоже, пули иногда попадали в цель. Джек крепко держал девушку за руку и наполовину вел, наполовину тащил ее вверх по ступенькам. Он оскальзывался и спотыкался, но наконец все-таки добрался до самого верха и распахнул тяжелую дверь. Полный мрак сменился пускай неярким, но светом, и при этом свете Джек разглядел человека у себя за спиной и толпу смутных фигур, карабкавшихся следом.
Холлинстер вскинул оставшийся пистолет, когда послышался голос пуританина:
— Это я, Кейн. Друг мой, скорее забирай девушку — и наружу!
Холлинстер повиновался, и Кейн, выскочив следом, захлопнул дверь перед самыми носами завывающей оравы разбойников, мчавшейся снизу по пятам за беглецами. Он опустил массивную щеколду и отступил прочь. Изнутри в дверь молотили кулаками, слышались приглушенные крики, стрельба. Кое-где на деревянных досках стали появляться выпуклые шишки: с той стороны в дверь впивались пули. Но свинец был слишком мягок и не мог пробить навылет прочные доски.
— А теперь что?.. — оборачиваясь к рослому пуританину, спросил Джек.
Только тут юноша заметил ярко разодетого мертвеца, валявшегося у его ног. Это был пират с серьгами в ушах, при шелковом кушаке, мушкете и сабле. Без сомнения, часовой, чью стражу прекратила молчаливая рапира Соломона Кейна…
Пуританин небрежно отпихнул труп ногой в сторонку и жестом пригласил влюбленных следовать за собой. Одолев короткий пролет деревянной лестницы, потом затемненный коридор, они вошли в какую-то комнату и остановились. Комнату освещала большая свеча, стоявшая на столе.
— Обождите меня здесь, — попросил Кейн. — Большинство злодеев заперты внизу, но есть еще наружная стража, человек пять или шесть. Идя сюда, я прокрался мимо них, но теперь вышла луна, и мы должны быть весьма осторожны. Пойду взгляну в окошко, не видать ли кого…
Оставшись наедине с Мэри, Джек с нежной жалостью посмотрел на любимую. Какую девушку не сломила бы подобная ночь?.. А она, его Мэри, была почти что ребенком и отнюдь не привыкла не то что к насилию — даже и к грубому обращению! Бедняжка была до того бледна, что Джек уже сомневался, вернется ли однажды румянец на эти бескровные щеки, которые он помнил такими цветущими. В ее широко распахнутых глазах все еще стоял ужас. Но с каким доверием смотрела она на своего возлюбленного!
Он бережно привлек ее к себе.
— Мэри, девочка моя… — начал он нежно, но тут она посмотрела куда-то через его плечо, и огромные глаза стали еще больше. Она закричала от ужаса, и тут же раздался скрежет ржавой щеколды.
Холлинстер крутанулся на месте… В стене комнаты, там, где прежде была обыкновенная прямоугольная панель, зиял черный провал. На фоне черноты стоял сэр Джордж Банвэй. Одежда его была растерзана, глаза горели, но в каждой руке он сжимал по пистолету.
Джек мгновенно отшвырнул Мэри прочь и сам выхватил оружие. Два выстрела слились в один… Холлинстер почувствовал, как пуля обожгла щеку: это было похоже на прикосновение бритвы, только докрасна раскаленной. Сэру Джорджу, казалось, пришлось хуже: из его рубашки на груди вырвало клок ткани. Он свалился, попытавшись выругаться, но получился стонущий вздох. Джек обернулся к перепуганной девушке, однако Банвэй, пошатываясь, снова поднялся. Он жадно дышал, потому что выстрел выбил из груди весь воздух. Но на раненого он не был похож, да и крови на его теле не показалось ни капли.
Джек застыл в изумлении — как же так, ведь он сам видел, что не промахнулся! Он стоял столбом, тараща глаза и опустив дымящийся пистолет, пока сэр Джордж крепким ударом кулака не свалил его на пол. Всего через мгновение взбешенный Холлинстер опять был на ногах, но этого мгновения Банвэю оказалось достаточно, чтобы схватить за руку девушку и, грубо таща ее за собой, улизнуть обратно в потайной ход. Исчезая, он надавил пружину, и стенная панель снова встала на место.
Соломон Кейн, вернувшийся в комнату со всей быстротой, на которую были способны его длинные ноги, обнаружил Холлинстера в бессильной ярости колотящим по стене кулаками.
Чтобы понять, что произошло, Кейну хватило всего нескольких слов юноши, щедро приправленных отборными богохульствами и жгучими обвинениями в собственный адрес.
— Над ним — рука сатаны! — бушевал несчастный влюбленный. — Я же прямо в грудь ему попал — и хоть бы что! Ох, что ж я за глупец!.. Стоял, точно старый маразматик, а надо было ринуться на него — и дулом по черепу!.. Стоял, точно слепой идиот, пока он…
— Я тоже хорош: следовало предвидеть, что в этом старом доме полным-полно тайных ходов, — сказал пуританин. — Этот наверняка ведет в погреб, раз он… Погоди, — остановил он Холлинстера, готового наброситься на скрытую дверь с абордажной саблей мертвого пирата, которую принес ему Кейн. — Даже если мы выломаем дверь или откроем ту запертую и таким образом попадем в подвал, они же нас перестреляют, как кроликов, без всякого толку для дела. Лучше успокойся, молодой человек, и послушай меня. Видел ты тот темный коридор, тянувшийся куда-то из погреба? Ну так вот, думается мне, там должен быть тоннель, выводящий как раз к скалам на морском берегу. Банвэй не первый год имеет дело с контрабандистами и пиратами. Однако соглядатаи ни разу не видели, чтобы в дом вносили или выносили какие-нибудь подозрительные узлы. Что из этого следует? А то, что должен быть тоннель, связывающий подвал с морем. И еще, что разбойники и с ними сэр Джордж, которому после этой ночи в Англии уж точно не жить, скорее всего, побегут через тоннель и попытаются достичь корабля. Если мы поспешим, мы сможем перехватить их на берегу.
