class="p1">Бернадетта удивленно смотрит на комиссара:
– Да нет же, конечно, не знаю.
– Странная дама, не так ли? Такая элегантная и бродит в таких местах, где Лерис пасет свиней… Сколько ей примерно лет?
– Лет шестнадцать или семнадцать.
– И ты говоришь, что она очень красива?
При этом вопросе девочка горячо прижимает ладонь к сердцу.
– О да, на свете нет никого красивее!
– Скажи, Бернадетта, ты ведь помнишь мадемуазель Лафит, ту, что две недели назад венчалась в церкви. Дама красивее, чем мадемуазель Лафит?
– Нельзя даже сравнивать, месье! – смеется Бернадетта, которую развеселило такое нелепое сравнение.
– Но ведь твоя дама неподвижна, как церковная статуя.
– Это неправда, – обиженно возражает Бернадетта. – Дама живая, она двигается, подходит ближе, говорит со мной, приветствует всех пришедших и даже смеется. Да, она даже смеется…
Жакоме, не отрывая глаз от бумаги, рисует на своем протоколе звезду. Затем, немного помедлив, слегка меняет тональность:
– Некоторые люди говорят, что дама доверила тебе какие-то важные секреты? Это правда?
Бернадетта долго не отвечает. Затем говорит очень тихо:
– Да, она мне кое-что сказала, что предназначено только мне и что я никому не должна рассказывать…
– Не должна рассказывать даже мне или господину прокурору?
– Даже вам и господину прокурору.
– А если у тебя потребуют ответа сестра Возу и аббат Помьян?
– Я все равно не смогу им сказать…
– А если тебе прикажет сам папа римский?
– И тогда не смогу. Но папа римский мне этого не прикажет…
Полицейский комиссар подмигивает Эстраду, который молча сидит в стороне, держа на коленях цилиндр, а в руке трость.
– Ну и упрямое создание, что вы скажете?.. А теперь, малышка, еще один вопрос. Что говорят обо всем этом твои родители? Они в это верят?
Бернадетта мучительно долго обдумывает этот ответ, дольше, чем все предыдущие.
– Я думаю, мои родители в это не верят, – признается она, немного колеблясь.
– Вот видишь, – улыбается Жакоме, все еще не отказываясь от отеческого тона. – А я должен верить тому, во что не верят даже твои родители. Если твоя дама – настоящая, ее должны видеть и все остальные. Так любой может прийти и сказать что угодно: например, что он ежедневно, как стемнеет, видит в своей комнате таинственного трубочиста и тот шепотом дает ему всякие указания, о которых он никому не должен говорить. На глупых людей это произведет то же впечатление… Разве я не прав, Бернадетта? Скажи сама…
Хитроумие комиссара погружает Бернадетту в молчаливую апатию. Комиссар же решает перейти в наступление, пустив в ход испытанный набор уловок и трюков, на которые попадаются обычно мелкие жулики.
– Теперь будь повнимательнее, Бернадетта! – предупреждает ее Жакоме. – Сейчас я зачитаю тебе твои показания, чтобы ты подтвердила, что все записано верно. Затем сразу же отошлю протокол господину префекту. Ты готова?
Бернадетта подходит еще ближе к столу, чтобы не упустить ни словечка. Комиссар начинает читать свои записи сухим, официальным тоном. Дело доходит до описания внешности дамы.
– «Бернадетта Субиру показывает, что на даме была голубая накидка и белый пояс…»
– Белая накидка и голубой пояс, – немедленно уточняет Бернадетта.
– Невозможно! – восклицает Жакоме. – Ты сама себе противоречишь. Признайся, что ты говорила о белом поясе.
– Вы, должно быть, неправильно записали, месье, – спокойно заявляет девочка.
Но у комиссара слишком большой опыт в расставлении подобных силков, чтобы так быстро сдаться. Он мчится дальше по камням и ухабам, чтение протокола все ускоряется. Подозреваемая вынуждена слушать с величайшим напряжением.
– «Бернадетта Субиру утверждает, что упомянутой даме около двадцати лет…»
– Я этого не утверждала! Даме не больше семнадцати.
– Не больше семнадцати? Откуда ты это знаешь? Кто тебе сказал?
– Кто мог мне это сказать? Ведь даму вижу я одна.
Жакоме бросает быстрый взгляд на Бернадетту. Затем, прочитав длинный пассаж совершенно точно, делает третью попытку сбить ее с толку:
– «Бернадетта Субиру утверждает, что дама выглядит точно так же, как статуя Пресвятой Девы в городской церкви».
Бернадетту охватывает такой гнев, что она даже топает ногой.
– Такого вздора я не говорила, месье! Это ложь. Дама совсем не похожа на Пресвятую Деву из церкви.
Тут уж Жакоме сердито вскакивает, чтобы перейти к допросу второй степени.
– Довольно! – ревет он. – Я сыт по горло! Не воображай, что можешь меня дурачить. Здесь, в ящике моего стола, лежит полная правда. Горе тебе, если ты будешь лгать! Только чистосердечное признание может тебя спасти. Назови имена всех людей, находящихся с тобой в сговоре. Я знаю их всех наизусть…
Бернадетта отступает от стола. Ее лицо становится белей бумаги. Никогда еще никто так на нее не кричал. В ее голосе звучит крайнее удивление, но он остается спокойным:
– Я не понимаю того, что вы мне сейчас сказали, месье…
Жакоме слегка умеряет наигранный гнев:
– Если ты не понимаешь, я тебе объясню. Некие люди, имена которых мне точно известны, подговорили тебя распространять эту отвратительную историю. С превеликим трудом они вдолбили ее в твою бедную голову, и ты повторяешь, как попугай, заученную басню. Думаешь, я не слышал собственными ушами, что это все заучено?..
Но Бернадетта уже вновь овладела собой.
– Месье, спросите Жанну Абади, подучил ли меня кто-нибудь, – просит она. – Жанна была со мной в тот, первый раз…
– Мне, в конце концов, безразлично, признаешься ты или отправишься в тюрьму, – говорит Жакоме, хватает девочку за руку и тащит ее к окну. – Ответь, что ты там видишь!
– Перед вашим домом стоит очень много людей, месье, – отвечает Бернадетта.
– И все эти люди ничуть тебе не помогут, моя милая. Ведь перед моим домом стоят еще и три жандарма. Ты их видишь? Это бригадир д’Англа и рядовые Белаш и Пеи. Они ждут только моего приказа, чтобы отвести тебя в тюрьму. Не будь сама себе врагом, Бернадетта! Сам прокурор, господин Дютур, приказал тебе больше не ходить к Массабьелю. Скажи мне сейчас перед этим свидетелем, господином Эстрадом, что не ослушаешься.
– Но я должна сдержать свое обещание даме, – еле слышно шепчет Бернадетта.
Тут в первый и единственный раз за время допроса вмешивается Эстрад.
– Господин комиссар желает тебе добра, милое дитя, – увещевает он. – Послушайся и дай обещание ему.
Бернадетта быстро окидывает незнакомца взглядом. Она сразу видит, что он не имеет полномочий вмешиваться в ее тяжкую борьбу. Поэтому она даже не удостаивает его ответом. Эстрад ощущает внезапный стыд, как будто его справедливо поставили на место.
– Позвать жандармов? – спрашивает Жакоме.
Пальцы Бернадетты судорожно стискивают холщовый мешочек.
– Если жандармы уведут меня в тюрьму, я ничего не смогу сделать, – признает она.
– Это еще не все, – усиливает нажим комиссар. –
