подняла его хвост и от души мазнула под хвостом горчицей. Раздался оглушительный, просто душераздирающий крик бедного Василия; на пол полетели клочки бабушкиной одежды. Кот вырвался из рук и головой вынес тогда очень дефицитное стекло на кухне… Из леса долго доносился его жалобный вой, вероятно, он вылизывал горчицу из-под хвоста. Больше кот не хулиганил никогда и был ласков дома со всеми.
Как уже говорил, дача располагалась недалеко от Красноуфимска, но далеко от Екатеринбурга. Дорога с пробками иногда занимала более 4-х часов в один конец, и Феня стойко ее переносила в переносной коробке внутри машины. Наша Фелиция имела, я полагаю, самый большой пробег в километрах среди остальных котов и кошек деревни, я думаю, что и среди кошачьего населения всей Свердловской области.
Она быстро росла, часами сидела высоко под крышей нашего сарая и наблюдала жизнь в соседнем дворе: многочисленных кур, уток, баранов, свиней, коровы и двух коней. В огороде тогда было много кротовьих земляных куч. Кроты, конечно, полезны, ведь они уничтожают слизней, медведок, гусениц, личинок проволочника, других вредителей. Но эти земляные кучки, кротовины, небезопасны: можно споткнуться и упасть; к тому же кроты поедают полезных земляных червей. С кротами я вел неравную изнурительную борьбу.
Как-то Феня увидела, как из земли возле бани вылез маленький слепой кротенок с растопыренными лапками. До этого она ловила только мышей и приносила их в дом, заставляя жену кричать от испуга. Кошка ударила кротенка по голове лапой, и тот замер. Феня долго и пристально смотрела на него, а устав от этого занятия, повернула голову в сторону дерущихся невдалеке воробьев. В этот момент кротенок рванулся к норке и мгновенно исчез. Феня долго и бесполезно рыла землю, потом до самого утра лежала возле норки, караулила, но крот так и не показался.
Как-то незаметно Феня стала совсем взрослой кошкой и начала изводить нас криками по ночам, требуя отпустить на любовные свидания. Она превратилась из чисто белой в серую с тигриными полосами по бокам и мордочке. Только на кончике хвоста осталась небольшая белая кисточка.
Наконец, устав от кошачьих криков и жалея нашу Фелицию, решились на операцию по стерилизации. Кошка после операции сразу превратилась в равнодушное и лишенное ярких чувств животное. Мне было ее бесконечно жаль, но со временем я привык к тому, какими мы, люди, можем быть сволочами.
Поначалу Феня часами молча лежала дома на диване и с укором глядела на нас. Потом стала выходить на балкон, а жили мы на третьем этаже, и часами смотрела вниз, оживляясь лишь, если рядом садились нахальные воробьи и голуби. И вдруг Феня исчезла. Окно на балконе было открыто, мы подумали, что она увлеклась очередной птичкой и прыгнула. Внизу был асфальт, но там никого не было, и всегда сидящие возле дома старушки и бегающие дети ничего не видели.
Мы обошли больше двадцати домов вокруг, везде расклеивая объявления о пропаже кошки. Позвонил сосед сверху и сообщил, что видел Феню под низкой подвальной решеткой соседнего подъезда, как она туда протискивалась. Потом позвонил охранник из соседнего большого дома, который видел, как наша кошка прыгнула в подвал. Она ушла, видимо, смертельно обидевшись, что мы такое с ней сотворили…
С трудом добились мы возможности открыть подвал, стали его обыскивать. В темноту подвала я направил свет электрического фонарика и долго звал Феню по имени. Свет фонарика отразился в глазах кошки, они светились, и мы поняли, что Фенечка здесь. Три недели подряд ежедневно приносили еду и воду и спускали на веревочке в подвал. Только через три недели мы дождалась, когда кошка подошла вплотную к подвальной решетке, и смогли поймать ее. Феню помыли, покормили, больше суток она спала. Худенькая, но с такой же непримиримой звериной оппозицией.
Время шло, мы поменяли дачу поближе к городу, и все так же возили Феню с собой на автомобиле, в той же переносной коробке. Только в поведении нашей гордой кошки появились особенности: как только мы начинали собираться на дачу, она пряталась в квартире. Долго звали ласковым и любимым ее выражением: «Феня, кушать!». Бесполезно, ни звука она не издавала, тишина. Тогда проводили в квартире тотальный обыск. Находили ее в самых неожиданных местах: под диваном, куда и руку не просунешь, или в шифоньере на полке за бельем. Выковыривали из-под дивана клюшкой, несмотря на утробный, дикий вой.
На даче Фелиция сразу ныряла в подвал через дырку в полу, часами молча сидела в подвале, в холоде и темноте. Вылезала без добычи только поесть, затем снова тяжело протискивалась в дырку и спрыгивала в подвал. Это было любимое ее место и занятие: сидеть, вращая ушами, и наслаждаться уединением, шорохами и странными звуками.
Потом все же выходила во двор и наблюдала, что происходит вокруг. На высоком шесте я закрепил когда-то скворечник, и мы с ней любовались скворцами. Прилетев, те садились на провода и долго ждали, пока незваный гость их скворечника — воробей — отлучится из-за неизбежного голода. Занимали скворечник до осени, выкидывая из него воробьиное имущество, перья, пух.
Однажды ярким солнечным утром мы с Феней наблюдали настоящий Гимн Жизни. Сидя на проводах возле дома, скворчик мелко хлопая крыльями, глядя на солнце, издавал громкие трели, радуясь Родине, теплу и весне. Через некоторое время из скворечника стал доноситься громкий галдеж скворечной детворы, требующей еды. Оба скворца, скворчиные мама и папа, ненадолго улетали и приносили птенцам что-то в клюве. Гвалд птенцов вызывал у Фени охотничий зуд, и она часами не отводила от скворечника глаз. Пришлось набить на шесте со скворечником гвозди под углом, чтобы она не смогла до него добраться. После неудачных попыток добраться до птичек и нескольких падений, кошка перестала обращать на скворцов внимание.
Первое время после отдыха и, конечно, работы на новой даче мы Феню забирали домой. Но как только мы начинали собираться домой, она убегала из дому и не возвращалась, несмотря ни на какие уговоры и посулы. Чаще всего мы Феню не находили. Стали насыпать в чашку сухого корма, в другую наливали воды, ставили это в предбанник, и оставляли дверь бани приоткрытой. Все неделю переживали, что ей может быть холодно, а еду сожрут соседские наглые коты. Приезжали в следующие выходные. И всегда Фенечка ждала нас у крыльца, чистенькая, веселая, пушистая, нисколько не похудевшая. Поест, поспит на диване несколько часов и снова уходит.
Иногда с нами на дачу приезжал внук Степан косить ненавистные одуванчики. И тут Фене не везло.
