подыщу…
— Без понтов, ага, — усмехнулся мой собеседник. — На самом деле нет проблем, пришел — переодевайся, занимайся. Только смотри — часа через полтора тут будет полно народу. Хлопцы разные, всяко может быть. Это вот с утра тут пусто, а после обеда набегают. Осмотрись, если всё устроит — приходи лучше утречком. И вот, гля…
Он ткнул пальцем в угол, где на табуретке стояла картонная обувная коробка с прорезью в крышке и надписью "для пожертвАваний" на боку.
— Понял, не дурак, — сказал я, пошарил в кармане, достал рубль и, дождавшись одобрительного кивка, сунул его в копилку.
Рубль — это было много. Но для первого раза — приемлемо. Пройдя по скрипучему полу и отворив толстую кондовую дверь, оказался в качалке.
— Ого! — сказал я. — Сурово тут у вас всё!
— А ты чего ожидал? Бродвея? — усмехнулся парень в тельняшке.
Почему он вспомнил нью-йоркскую улицу мюзиклов — понятия не имею. Но смутить меня утюгами вместо гантелей, наваренными на трубы радиаторами батарей отопления в качестве штанг и спортивными скамьями из дубовых ошкуренных досок было невозможно.
Главное — на каждом снаряде белой краской был указан вес, так что я принялся за разминку и потихоньку-потихоньку перешел к силовым. Турник, стойки, брусья, нехитрые приспособы для упражнений со свободными весами — тот необходимый минимум, который я постоянно использовал занимаясь… Сейчас это называлось атлетизмом, в наше время — бодибилдингом, кроссфитом, пауэрлифтингом — как угодно. Я не зацикливался на чем-то одном, суть тренировок для меня никогда не заключалась в том чтобы заменить собой подъемный кран или стать похожим на человека-ветчину. Дело всегда было в нормальном функционировании организма, росту выносливости, силовых показателей…
— Эй, погоди, погоди парень, — не выдержал я. — Спину сломаешь! Ты ее не в ту сторону выгибаешь, надо прогнуться, а ты горбишься. Так можно себя травмировать! И вес возьми в два раза меньше, и делай вот так: сначала тянешь спиной, потом уже бицепсом дотягиваешь… Ага, понял? Пошло дело, почувствовал?
— Ага! — удивился один из тех белобрысых пацанов. — Слушай, Серый, так на самом деле тяжелее! Попробуй, а? Дядя дело говорит!
В общем за те полтора часа, что я находился в зале, я фактически провел с ребятками классическую такую тренировку спина-трицепс, еще и пресс сделали, и замялись.
— Так ты что — разбираешься? Тренер что ли? — лысый всё это время ходил туда-сюда по залу, передвигал снаряды, посматривал на нас, иногда перебрасывался парой слов с пацанами. — Мне покажешь?
— Ну хочешь — завтра зайду? Возьми тетрадку, карандаш, составим программу в зависимости от потребностей, план питания…
— Шо? — удивился лысый.
Подтянулись и хлопчики, слушая и внимая.
— Ну, если хотите там быть сухими и жилистыми — это одна история. Если хотите поправиться, массу набрать, чтобы мышцы были как у Юрия Власова — это другая песня… Но, хлопцы, это дело многих месяцев тренировок, режима, питания.
— Так что, может расскажешь, дядя? — заинтересовались ребятки.
— Может и расскажу. Но сегодня пора мне, еще не спето столько песен! — хорошего понемножку, пора было и честь знать.
— А завтра придешь? — вдруг остановил меня лысый.
— Почему не прийти, если зовете? — пожал плечами я.
— Зовём! Да, хлопцы? — он был вполне уверен в своих словах.
— Да, Лысый, зовем! А звать-то тебя как, дядя? Фамилие какое? — поинтересовался один из белобрысых парней.
— Шлиман! — ухмыльнулся я, поминая своего археологического кумира студенческих времен.
— Еврей, что ли? А рожа-то полесская! — подозрительно прищурился старшой.
— Почему сразу еврей? Немец! — отмахнулся я. — Генрих Людвигович!
— А, немец… Тогда нормально. Приходи завтра, немец. Меня, кстати, Лысым зовут, а это — Серый и Белый, — по очереди Лысый показал на пацанов.
— Два гуся, что ли? — не удержался я.
— Хо-хо!
— Ха-ха!
Кажется, лёд тронулся. На квартиру я шел в настроении даже несколько приподнятом.
* * *
По пути домой решил зайти в гастроном, купить пельменей: в одиночестве готовить что-то сложное не хотелось, некому было эти изыски оценить. Стоя в очереди я размышлял на тему "не дурак ли я, и на что я вообще рассчитываю, связываясь с крупной бандой беспредельщиков, и не надоело ли мне жить?"
Очередь двигалась медленно. Бабуля в серой шали и бардовом пальто раз за разом пересчитывала монетки в ладошке, два затрапезного вида мужичка с придыханием, вполголоса обсуждали "полбутылки в одно горло". Хмурый мужчина в пыжиковой шапке и куртке на рыбьем меху держал за руку мальчика лет пяти-семи. Мальчик постоянно пытался второй рукой поправить вязаную шапочку с помпончиком, и икал. Икал самозабвенно, громко, явно наслаждаясь процессом.
Очередь ползла вперед. Люди хмурились. Мальчик икал. Я разглядывал сомнительное изобилие за стеклом морозильника: в продаже имелись "Сибирские" — вроде как неплохие, свинина с говядиной… Конечно, с теми, что сожрала сволочная коза Маркиза у Пантелеевны — не сравнить, но в целом — более-менее. Запланировал еще томатной пасты взять.
— ХВАТИТ ИКАТЬ!!! — вдруг рявкнул мужчина в пыжиковой шапке.
Он с сыном как раз подходил к кассе. Мальчик вздрогнул, вместе с ним вздрогнула вся очередь. Что и говорить — испуг как средство при икоте подействовал: парнишка и вдохнуть теперь боялся! Зато продавщица — худенькая носатенькая девочка с глазами-бусинками как у того суриката, громко выдала:
— ИК! Ой… — она прижала ладони ко рту и постаралась совладать с собой: — Вам что? ИК!
Это был провал. Мужик быстренько взял полбатона "Любительской" и палку ливерной, ухватил пацаненка за руку и выбежал из магазина. Мы же остались с икающей продавщицей, которая не знала куда деваться от смущения. Напугать и ее, что ли? Но тогда кто будет икать следующий?
Пельмени, звонко грохотавшие в картонной коробке, что свидетельствовало о качественной заморозке, я пожарил дома, на чугунной сковородке, и сожрал всю пачку с томатной пастой. И снова подумал о том, что с этими "пробегами", кажется, переборщил. Никакого "послезнания" или воспоминаний из той самой статейке о столетии ССР по этому поводу не имелось, а подсказки воображаемого Каневского до белоснежного рояля в кустах никак не дотягивали. Это что, я поверел в собственную невхерственность? В великого журналиста-расследователя Геру Белозора?
Будет очень символично: ввязавшись в этот блудняк, получить заточку в печень и подохнуть в смрадной канаве, где-нибудь в районе Сельхозпоселка или на свалке в Шабанах…
Спал я весьма дерьмово, мне снилось, что я пытаюсь догнать того, настоящего Белозора, с которым мы пили в две тысячи двадцать втором году, и попросить поменяться обратно. За мной гнались хлопцы в ватниках и шапках ушанках, желая стереть в порошок. В какой-то момент я вспоминал Тасю и девочек и хотел
