class="p1">Баронам же на приключения в последнее время что-то не везло. Ни великаны, ни драконы, ни другие какие либо кровожадные хищники на их пути не попадались. И, тогда Шампиньон ложился под ракитовым кустом и мирно дремал себе до обеда, а Батон, как более молодой и беспокойный, продолжал в одиночку шататься по округе.
И вот как – то раз, взяв без разрешения отцовскую свинью, (бароны, как известно, могли брать без разрешения все, что им вздумается), Батон, заблудившись, заехал куда-то довольно далеко от тюрьмы, и сам того не замечая, попал на чей-то огород. Свинья, завидев сочный салат и капусту, с радостным визгом набросилась на дармовую жратву. Тюремная пища, судя по всему, и ей была не в радость.
И все бы было ничего, но тут их заприметила молодая девушка, по всей видимости, хозяйка этого огорода. Ничуть не убоявшись огромного роста и страшного вида свиньи, девушка, схватив хворостину, принялась гонять хавронью по всему огороду, потоптав при этом еще больше капустных кочанов и морковных грядок. Батону такое легкомысленное поведение девушки крайне не понравилось, (вполне возможно из-за того, что он сам все это время находился не где-нибудь, а на этой самой, гоняемой по всему огороду, свинье.)
Поэтому Батон принялся орать во все горло, чтобы девушка прекратила хулиганить.
– И не подумаю, ответила наглая девица. – И еще все папе расскажу, и тогда тебе точно не поздоровится.
– Ну, и жук, должно быть у тебя папаша, ухмыльнулся Батон, – раз за какую-то там капусту способен удавится.
– Это не какая-нибудь там капуста, обиделась девушка, – а самая что ни на есть настоящая брюссельская капуста – кольраби.
На что Батон, рассмеявшись ей прямо в лицо, заявил, что ни какая это не брюссельская капуста. Его на мякине не проведешь, он – то знает, где растет брюссельская капуста
– Ну, и где же она растет? – растерялась девушка.
– Брюссельская капуста растет в Брюсселе, где же еще… – Эх ты – деревня, засмеялся довольный своей сообразительностью Батон.
– А ты собственно кто такой, чтобы смеяться надо мной? – не на шутку разозлилась девица.
Только тут Батон как следует ее разглядел, и узнал. Оказалось, что перед ним стоит не кто-нибудь, а та самая черноволосая девица, которую они встретили в самом начале своего путешествия, и с которой он давно уже хотел познакомиться поближе. И вот такая у них получилась встреча. Немного смутившись, (сильно смущаться баронам не полагалось ни при каких обстоятельствах) Батон слез, наконец-то, со свиньи и представился:
– Я барон Батон, и нам Батонам, т.е. баронам все дозволено в этом мире. Заметив отразившееся на лице девушки недовольство, Батон, желая приободрить ее, без всякой задней мысли добавил:
– Да не переживай ты так, может и тебе когда-нибудь повезет. Вам, женщинам, в этом смысле проще, – выйдет деревенщина, какая-нибудь замуж за барона, и все – считай она уже без пяти минут баронесса.
Девица от гнева даже ногами затопала и заявила, что ни когда она … ни за что на свете она не станет баронессой. На что Батон заметил с усмешкой, что с таким характером это вполне вероятно. Когда же девушка заявила, что она и не желает быть баронессой, Батон обиделся, и обозвал ее дурой.
Так еще Лисичку, младшую дочь короля Виргеума (а это была именно она), еще ни кто не оскорблял, даже в школе. Несколько секунд она стояла, молча, глотая воздух от гнева, не в состоянии вымолвить ни слова, а потом убежала прочь вся в слезах.
– Ну вот, и поговорили, задумчиво сказал сам себе Батон, и поехал обратно в тюрьму.
3.3.2.
А вечером того же дня за ужином Лисичка сдержала свое обещание и пожаловалась на Батона папе, который не смотря на военное положение ужинал всегда дома – в Трунштейне. Папа очень разозлился и на очередном шахматном сеансе (до того, как правители начали обсуждать щекотливый вопрос о частной собственности на местную недвижимость) пожаловался Гороху на его подчиненного. В ответ на это Горох пообещал сурово наказать Барона и посадить его в тюрьму. Как сказал, так и сделал, – посадил, т.е. запретил ему целую неделю выезжать куда-либо за пределы тюрьмы.
Батон же, узнав, что дикая незнакомка, которую он так некстати оскорбил, есть не кто иная, как принцесса, обрадовался и закричал на всю камеру:
– Подумаешь – принцесса. Это сегодня она – принцесса, а завтра ни куда не денется – станет баронессой. За что и получил от царя Гороха еще неделю тюрьмы.
Глава 4. Новое лицо.
3.4.1.
Тем временем в Бугорландии жизнь на месте не стояла. В ночь со среды на пятницу границу Бугорландии пересекла некая весьма упитанная дама. Дама в черном. В черном платье с белыми кружевными оборками. Лицо незнакомки скрывала черная шелковая вуаль. Из личных вещей при даме был только небольшой кожаный саквояж, судя по всему – весьма тяжелый. Бугорландскую границу незнакомка переходила крадучись на цыпочках, и ежеминутно оглядываясь, словно боясь встретить кого-нибудь в этот поздний час. Судя по всему, дамочка явно не хотела афишировать свой приезд.
Тут как назло из-за ближайших кустов вылез черно-белый кот с дымящейся сигарой в зубах, и принялся бесцеремонно тереться о толстые икры незнакомки, громко урча при этом на весь лес. Дама, схватив двумя пальчиками наглого кота за загривок, подозрительно оглядела его со всех сторон, и, убедившись, что сие животное не представляет для нее ни какой опасности, успокоено, забросила его в густые заросли терновника в изобилии росшего вдоль дороги. После чего пошла себе дальше, вздрагивая от каждого шороха.
Впрочем, далеко уйти ей не удалось. Не успела дама пройти и нескольких шагов, как тут же столкнулась нос к носу с главным мудрецом королевства. Дама так внимательно глазела по сторонам, что не видела, что творится у нее под носом. Мудрец же стоял прямо посреди дороги, высоко задрав голову, и разглядывал звезды. Выспавшись днем, (он всегда старался спать только днем, что бы ни кого не видеть и не слышать), Али ибн Лура любил гулять по ночам, размышляя в кромешной тишине о всевозможных тайнах и загадках вселенной. Мудрец любил ночь с ее беспредельной тишиной и спокойствием, когда ни кто к нему ни приставал ни с какими дурацкими вопросами.
Но только не в этот раз. Не успел Али как следует насладиться прохладой ночи, как его тут же сбила с ног таинственная дама под вуалью.
– Скажи-ка, любезный, обратилась дама к лежащему в пыли мудрецу, поправляя при этом двумя руками свой пышный
