Сильного, однажды принимавшего Фридриха в Дрездене, и отца нынешнего — вторглись в Австрийские Нидерланды. Их встретили войска австрийцев, голландцев, ганноверцев и британцев. Через несколько недель приграничные крепости были в руках Морица Саксонского.
О том, что французы объявили войну, Фридриху рассказал британский посол в Берлине Хиндфорд, за что удостоился личного послания короля с выражением признательности. Хиндфорд, который неоднократно был полезен, но которого король недолюбливал, сослался на соглашение об оборонительном союзе, заключенное между Пруссией и Британией в ноябре 1742 года. Фридрих в характерных для него цветистых выражениях ответил, что он как никогда готов соблюсти взятые на себя обязательства. А «помолвка» и в самом деле существовала. «Как только территория Англии и владения английской короны реально подвергнутся нападению, они окажутся жертвой вторжения», — писал Фридрих. В этом случае он будет готов лично выступить во главе 30-тысячного войска на помощь его британскому величеству. Но нынешняя ситуация выглядит несколько иначе. Не могли ли недавние действия Британии на море и на суше показаться настолько оскорбительными и враждебными, что вынудили Францию к войне? И в этом случае не являются ли чисто оборонительные договоренности между Пруссией и Британией совершенно перевернутыми с ног на голову?
Фридрих, несомненно, встретил враждебное отношение Британии, когда пошел на возобновление дружбы с Францией. Хиндфорд и Картерет едва ли были сильно удивлены его реакцией, и мало что доставило Фридриху большее удовольствие, чем возможность посмеяться над своим английским и ганноверским дядюшкой, хотя он изо всех сил старался сохранить хорошие отношения с принцем Уэльским. Сообщая о послании прусскому представителю в Париже, барону Шамбрие, король упомянул, об игривом предложении возглавить армию, которая придет на помощь королю Георгу II, но никак не упоминал Ганновер. Он говорил и о «помолвке» с Британией, но предположил, что «невеста» в виде короля Пруссии во главе 30 000 штыков была бы самым нежеланным дополнением к семье. После этого король стал держать Хиндфорда на расстоянии. Обе стороны понимали, что отношения Фридриха с Францией будут определять прусско-британские отношения; и в ходе дальнейших контактов в конце мая Фридрих, продолжая вести переписку уже по официальным каналам, не оставил никаких сомнений относительно своего выбора. В Лондоне Георг II в возмущении публично отвернулся от прусского посла.
В основном планы Фридриха реализовывались в нужном направлении. Официальный договор о союзе с Францией находился в процессе подготовки, и, когда Фридрих 12 мая лично писал Людовику XV — редкое явление, — он выразил мнение, что это объединит интересы Франции и Пруссии навечно (недостижимое желание). Он также сообщал, что предпочитает Францию в качестве союзницы любой другой державе, и это было явно искреннее заявление. Фридрих твердо отделял обязанности суверена от чисто человеческих пристрастий, как и остальные монархи Европы, а его сердце всегда принадлежало Франции. Договор доставил ему истинное удовлетворение, но он пристально наблюдал за тем, как французы выполняют его положения и какую ношу они возлагают на плечи Пруссии; и он всегда был готов найти отговорку, чтобы отказаться от обязательств, если от Пруссии потребуют слишком многого. Фридрих ожидал, что Австрия, подвергшись нападению Пруссии в соответствии с большим планом, станет предлагать уступки Франции в надежде отделить ее от Пруссии. Фридрих надеялся, что может положиться на Людовика XV, «fidéle allié»[99], который не отступит и продолжит военные действия.
Отношения с Россией и Швецией в тот момент, казалось, не вызывали опасений. Сестра короля была помолвлена со шведским кронпринцем[100]. Он страстно желал, хотя и не питал на это больших надежд, чтобы Бестужева отстранили от трона Елизаветы. Принцесса Ангальт-Цербстская вроде удовлетворяла чаяниям Елизаветы, несмотря на отрицательное отношение к атому браку Бестужева, а также его непрерывные интриги и попытки убедить царицу в том, что Пруссия имеет виды на Данциг. Более того, мир, заключенный между Россией и Шве; иней в августе 1743 года, был очень выгоден России. Маловероятно, что Россия станет что-либо предпринимать на севере, идя на риск ради интересов Габсбургов. Фридрих даже надеялся на то, что давление со стороны России — к которому ее смогут склонить французы — может вынудить Саксонию молчаливо принять планы Фридриха.
В течение этапа подготовки и планирования Фридрих делал все, чтобы заручиться официальным одобрением своих условий со стороны императора. Сейчас он всего лишь поминальный правитель, но однажды его власть, принадлежащая ему по праву, может быть восстановлена. Оправдывая войну, Фридрих указывал на безграничную суровость и жестокость, с которыми королева Венгрии «относилась к наследственным владениям императора с намерением навсегда накинуть рабские цепи на германскую свободу». Позднее он писал, что германские войска, выступающие против Австрии, в том числе и прусские, должны помнить: война является законным способом вернуть императору Священной Римской империи принадлежащие ему по праву владения. Эта тема дана в развернут ом виде в окончательном «exposé des motifs»[101], появившемся 9 августа. В посланиях во Франкфурт, где размещалась ставка императора, Фридрих сообщал, что ожидает согласия императора на окончательное присоединение к Пруссии Австрийской Верхней Силезии, а также территорий Богемии по Эльбе, на которые он претендовал ранее, — Пардубиц, Кёниггрец и так далее. Прежде эти требования письменно не оформлялись.
Итак, Фридрих практически выложил всю дипломатическую мозаику и теперь мог почти всецело отдаться разработке оперативных планов. 12 мая он составил документ, рассматривая различные ситуации и действия, которые при этом потребуются, «Denkschrift». Затем в течение нескольких недель, в июне, король отдыхал на водах в Бад-Пирмонте, в то время как договор с Францией подписывался в Париже — переговоры по нему он вел лично и в большой тайне. Находясь в Бад-Пирмонте, он получил известие о смерти монарха Восточного Фрисланда (Остфрисланда). Фридрих, который был его наследником, немедленно послал записку из двух строк представителю во Франкфурте, потребовав, чтобы тот проследил за выводом с этой территории имперских войск. Туда в скором времени из рейнских провинций вошли прусские войска. Новые территории означали дополнительные источники пополнения армии, к тому же Остфрисланд обещал ему чистый доход в 40 000 талеров[102] ежегодно. Обладание этой территорией также предоставляло Пруссии выход к двум морям, Балтийскому и Северному, и прекрасный порт в Эмдене. Занятие Остфрисланда прошло гладко и мирно, и местное управление в скором времени было значительно упрощено, а число местных чиновников, о чем король говорил с большим удовольствием, заметно сократилось.
Фридрих всегда ясно давал понять, что может принять участие в кампании не раньше августа. Он еще не был готов к созданию новых складов вблизи богемско-саксонской границы, и в Богемии до августа у него не могло быть достаточных
